Король хитрости
Шрифт:
— Хорошо, что никого дома нет! А то начались бы расспросы: откуда да куда, — сказал Филька.
Захлопнув дверь, он поставил рюкзак на пол и осторожно развязал стягивающую его горловину веревку. Хитров ожидал, что волчонок сразу выскочит, но рюкзак оставался неподвижным. Лишь когда Филька протянул руку, чтобы пошевелить рюкзак, оттуда пулей выскочил небольшой волчонок с двумя короткими темными полосками на морде. Волчонок забился под стул, и что-то в нем заклокотало.
Коля Егоров присел на корточки и протянул к нему руку. Волчонок еще глубже забился под стул, пока не уткнулся спиной в стену. Он поджал хвост,
— Едва меня не тяпнул!
— А ты как хотел? Чтобы он вилял хвостиком и говорил «гав, гав»? Волк тебе не дворняжка! — довольно сказал Филька.
— И что ты с ним будешь делать?
— Ясно что. Приручу и будет у меня жить!
— Ты сможешь? Диких животных приручить непросто, — произнес Коля с таким важным видом, будто был по меньшей мере дрессировщиком тигров.
— А я постепенно. Буду его подкармливать, постепенно научу кое-каким командам и буду выводить его на поводке. А когда он вырастет, спорю, он справится с любым догом или бультерьером!
Представив, как от его волка разбегаются все поселковые собаки, Хитров даже подпрыгнул от восторга.
— Родителям ты что скажешь? — спросил более осторожный Коля.
Филька поморщился:
— Это главная проблема. Спрятать его от них вряд ли удастся, а если они сразу узнают, что это волчонок, то не разрешат его держать… Тогда вот что. Я им вначале совру, что это щенок, а потом постепенно подготовлю их и скажу правду. К тому времени они уже успеют привязаться к нему и разрешат его оставить!
— Ну ты и дипломат! Все просчитал! — поразился Коля.
— А ты как хотел? С моими родственничками волей-неволей научишься: один то хочет, другой сё, а я-то не железный!
Филька отправился к кухню, вытащил из морозильника небольшой кусок мяса и принес его в комнату. Волчонок уже не сидел под стулом, а, сочтя это место слишком опасным, укрылся под кроватью. Зато под стулом на память о нем осталась лужа.
Филька лег животом на пол и заглянул под кровать. Волчонок забился под ее самый дальний угол и изучающе смотрел на мальчика. В темноте зрачки у него ярко отсвечивали желтым.
Натянув на руку толстую варежку, Филька протянул волчонку мясо. Тот не стал брать пищу из рук, но когда мальчик положил ее на пол, волчонок схватил мясо и проглотил не жуя. Филька только удивился, как быстро исчез кусок такого размера.
Ребята дали волчонку еще несколько кусочков мяса. Ничего другого малыш не ел, отказался даже от сосиски, а блюдце с молоком опрокинул, наступив лапой на край. Хотя Филька его и кормил, волчонок все равно относился к нему с недоверием: из своего угла не выходил, а когда мальчик поднес руку слишком близко, вцепился в варежку зубами и стащил ее с руки.
— Ничего, постепенно приучится, — сказал Филька, наблюдая, как волчонок трясет мордой и мотает варежку из стороны в сторону, точно принимая ее за живого врага.
Довольный победой над варежкой, малыш улегся с ней рядом и заснул. Но даже во сне он был настроже: спал прищурившись и тихонько клокотал, если замечал какое-то движение.
— Ладно, я пошел! Я к тебе еще завтра зайду, — сказал Коля Егоров, которому надоело ждать, пока волчонок проснется.
С родителями все обошлось без особых осложнений. Они уже привыкли, что
«Да уж, так я тебе и поверила!» — отмахнулась мама и ушла на кухню.
— Ура! Пап, значит, его можно оставить? — торжествующе завопил Филька, решивший ковать железо пока горячо.
— Посмотрим! — ответил папа, и отправился дремать у телевизора с газетой на коленях.
Это папино «посмотрим» могло означать как «да», так и «нет», но Филька, отлично разбиравшийся в оттенках, уловил, что на этот раз оно ближе к «да».
Так волчонок остался у Хитровых. Малыш быстро рос, но продолжал оставаться диким. Лишь на пятый день он принял мясо из Филькиной руки: выхватил его и резко отпрыгнул, прижав уши и готовясь защищаться. Но мальчик не ударил его и не закричал, и постепенно волчонок стал к нему привыкать. Нужно было дать малышу имя, и Хитров назвал его Черные Уши. Он не выбирал этого имени из многих других, а оно как-то само прилипло к волчонку.
Волчонок по-прежнему не давал к себе прикоснуться, но когда мальчик подходил, он уже не поджимал хвост и внутри него не начинало клокотать. Днем Черные Уши обычно сидел под кроватью, а ночью, осмелев, решался на короткие вылазки до батареи или до шкафа.
Однажды утром волчонок пережил первое в своей жизни опасное приключение. Уйдя в школу, Филька не закрыл дверь в свою комнату, и Черные Уши отважился выглянуть в коридор. Увидев рядом с вешалкой папины резиновые сапоги, он испугался и хотел убежать, но, видя, что сапоги стоят смирно и не нападают на него, осмелел и толкнул один сапог носом.
Сапог покачнулся и упал на волчонка. Заскулив, Черные Уши, не помня себя от страха, помчался по коридору и залетел в кухню. В кухне на столе сидел белый с черным кот. Увидев волчонка, он выгнул спину и зашипел, а после спрыгнул со стола и, боком подскочив к волчонку, ударил его когтистой лапой.
Черные Уши испугался и хотел убежать, но, оказалось, дверь за ним захлопнулась от сквозняка. Видя, что отступать некуда, волчонок прищурился, охраняя глаза, и, когда кот снова хотел ударить его лапой, толкнул его мордой и укусил в плечо. Пасть у малыша сразу забилась шерстью, и ему пришлось бы туго, но кот оказался большим трусом. Он отскочил, вспрыгнул на мойку и принялся оттуда шипеть, но больше не нападал.
Поняв, что победил, Черные Уши с гордостью отправился под стол. Обнаружив под столом кошачью миску, он съел кусок рыбы и выпил все молоко.
На третью неделю своего пребывания у Фильки волчонок заметно вырос и стал с небольшую дворняжку. Если раньше он был коротколапым и круглым, то теперь лапы у него вытянулись, сделались длинными и неуклюжими. Своим телом Черные Уши управлял еще плохо, но вместо того чтобы ходить спокойно, все время порывался бежать, путался в лапах и падал.
Тогда же Филька впервые отважился вывести его на улицу на поводке. Волчонку не нравилась, что какая-то веревка, привязанная к ошейнику, мешает ему бежать, куда он захочет, и он то и дело принимался рычать и даже два раза укусил веревку, но она не отпускала, и он смирился.