Король казино

Незнанский Фридрих Евсеевич

Не мучайся, Саша, — усмехнулся он. — Спра­шивай.

Турецкий молчал.

Тогда спрошу я. — Саргачев снова налил конья­ку, выпил не чокнувшись. — Меня интересует следу­ющее. Я, так сказать, считаюсь твоим помощником по гонконгским вопросам. Но почему-то ты ни разу не позвонил мне, не встретился, не поговорил. Или тебе все ясно?

Мне многое неясно, Валерий. Однако вопросы, зависящие от тебя, вижу довольно отчетливо.

Видишь в общих чертах. Имеются и частности.

О частностях ты предпочел умолчать, а я пока и не настаивал.

Всему

свое время. Многое мне было неизвестно.

А теперь?

Кое-что прояснилось.

Поконкретнее не можешь?

По-настоящему, с первой нашей встречи, ты мне не доверял, — не отвечая на вопрос, сказал Саргачев.

Было, — согласился Турецкий. — Искал лохма­тую руку, что вознесла тебя в кресло на Огарева.

Нашел?

А ты как думаешь?

Впрочем, для тебя это семечки, — помолчав, от­ветил Саргачев. — Я люблю Ларису. И в этом все дело.

Хорошо, если любовь взаимна.

Хочу надеяться... Поконкретнее, говоришь? А я ведь сказал — спрашивай.

Ладно, — решился Александр. — Ты знаком с Анатолием Павловым, редактором «Прогресса»?

Была встреча. Чисто случайная. Ларисе вдруг ни с того ни с сего захотелось поехать на похороны Кузь­минского. И тут как тут он полковник госбезопаснос­ти Павлов... Не делай удивленный вид, Саша! Ты же следователь по особо важным делам! И поехали. Сиде­ли в машине, поглазели, послушали и уехали.

Турецкий в самом деле удивился, но не тому, о чем подумал Саргачев, а тому, как легко и просто тот сооб­щил о поездке на похороны.

Тебе не кажется странным, что вице-премьер Рос­сии едет навеки прощаться с телом оголтелого нацио­налиста?

Нет. Не кажется.

Почему?

Да чисто по-человечески. Они сидели в Государ­ственной Думе почти рядом. И потом... все мы смертны.

Вот об этом я как-то не подумал... Но ведь чело- век-то государственный. Вице-премьер.

Она прежде всего женщина. Всколыхнулась душа, и поехала. Нацепила очки, надела широкополую шля­пу— и вперед! Хорошо!

Охрана-то где была?

А полковник Павлов на что?

Твоя встреча с Бурятом в документиках этих, между прочим, не отмечена, — постучал по папке Ту­рецкий.

Вопрос не ко мне. К господину Би.

Ты-то как считаешь?

Думаю, не с руки, даже шефу спецслужбы, обо­стрять отношения с Джеком Каном.

Большое внимание уделяет полковник Павлов гос­поже Стрельниковой. И уже давно, — снова постучал по папке Турецкий.

Тебе ли не знать, если человека продвигают — ищи мужика в погонах, — усмехнулся Валерий. — Пол­ковник Павлов уделял внимание госпоже Стрельнико­вой. Теперь он заинтересован другим человеком.

Имя, отчество, фамилия? — как бы пошутил Александр.

Андрей Андреевич Васильев. Друг детства. Что- нибудь слышал?

Гениальный картежник?

Он самый.

И что понадобилось Павлову от Роберта Веста?

Разве Андрей под твоим «колпаком»? — удивил­ся Саргачев.

Не под моим. Все нувориши под «колпаком» грандиозным, имя которому — народ. Земля слухом полнится. Вот и до меня дошел слушок.

Павлов —

сотрудник ФСБ. Вероятно, казино вхо­дят в сферу его деятельности.

И коню понятно, — равнодушно ответил Ту­рецкий. — Любопытно другое: куда пойдут денеж­ки Веста?

Вот бы знать! — усмехнулся Валерий, наливая коньяк.

Турецкий набрал телефонный номер, услышал длин­ные гудки, бросил трубку.

Где же все-таки Грязнов?!

А где, по-твоему, был бы в данной ситуации, скажем, комиссар Мегрэ?

На месте преступления, — подумав, ответил Ту­рецкий.

Едем.

Но-очь! — постучал по часам Александр.

Настоящая жизнь в Гонконге начинается ночью.

Едем.

...Ас директором частного сыскного агентства Вя­чеславом Ивановичем Грязновым история получилась прелюбопытная.

Расставшись с друзьями возле гостиницы, он огля­делся и, приметив небольшое кафе, бодро зашагал к нему. За стойкой бара стоял китаец, на лице которого при виде посетителя разлилась привычно-ласковая улыбка. За столиком сидел лишь один человек, по виду американец, так, по крайней мере, решил Слава, по­тому что мужчина курил сигару и время от времени потягивал пиво из высокого бокала. Слава вытащил разговорник, открыл страницу на букву «П».

Пива. Два, — показал он два пальца. — И сто пятьдесят. Водки.

Китаец наполнил бокалы пивом, капнул в фарфоро­вую чашку водки, вопросительно посмотрел на посе­тителя, еще добавил.

И-эх! — вздохнул Слава, отобрал у бармена бу­тылку, безошибочно налил свою норму. — Вот так, господин Ли!

Ли! Ли! — широко заулыбался китаец, тыча себя в грудь.

Ты смотри! — искренне удивился Грязнов. — И в самом деле Ли!

После пива и ста пятидесяти Слава повеселел. Он шел по улице, заглядывал в крохотные магазинчики, барчики, кафе, располагавшиеся почти сплошь, вплот­ную друг к другу; остро пахло китайской кухней, и, почувствовав голод, Слава заказал в ближайшем заве­дении что-то вроде наших сосисок, обильно политых соусом и обложенных зеленью. И лишь после того, как сосиски исчезли в Славином желудке, он подумал, а не змею ли слопал. Долго изучал Слава меню, пытаясь разобраться в нем с помощью разговорника, не разоб­рался, махнул рукой и пошел дальше. Улица привела его на берег моря. Вдалеке стояли морские суда, вид­нелся огромный порт, покачивались на воде белоснеж­ные яхты. Вдоль берега высились большие здания.

Слава остановил проходившего мимо китайца, кото­рый тут же оскалил зубы в улыбке и поклонился.

«Виктория»! Гостиница «Виктория»! Где?

Китаец залопотал по-своему, знаком приглашая сле­довать за ним.

Гостиница оказалась рядом, не прошли и двухсот метров.

Спасибо, — поблагодарил Грязнов и даже покло­нился.

Китаец, однако, не уходил, искательно улыбаясь, смотрел на Славу.

А-а, — догадался Грязнов, подавая китайцу доллар.

В холле гостиницы к Славе сразу же подошел вы­сокого роста китаец в белом костюме и обратился к нему по-английски. Грязнов в ответ гулко кашлянул в кулак.