Король казино

Незнанский Фридрих Евсеевич

Уехал?

Уехаль... Да. Машина.

Ладно, — помолчав, проговорил Слава, снял труб­ку, решив позвонить Турецкому, но вспомнил, что не знает номера его телефона, начал рыться в карманах пиджака в поисках гостиничной карточки.

Все было на месте: документы, деньги, разговорник, но карточки Грязнов не нашел. Он начал припоми­нать, а взял ли он карточку вообще, быть может, она так и осталась лежать на столе в гостиничном номере. Вспомнил, что позвонил Турецкий, сказал, чтобы Сла­ва собирался. Грязнов пошел в ванную, умылся,

одел­ся, обулся, проверил документы, взял ключи... Точно! Забыл! Вячеслав Иванович раскрыл разговорник. Господи-и, сколько их, гостиниц-то!.. А как его-то называ­ется? Тьфу, черт! И наименование гостиницы забыл.

Пить надо меньше, — про себя пробормотал Слава.

Он позвонил наугад в первую попавшуюся на глаза гостиницу, и в трубке послышался нежный женский голосок. Женщина спросила вначале по-китайски, не услышав ответа, перешла на английский: «Ду ю спик инглиш?», потом на немецкий: «Шпрехен зи дойч?» Грязнов осторожно положил трубку.

Неслышно появилась Ляньсан с подносом в руках, на котором стояли крошечные чашечки.

Кофе? Чай? — обворожительно улыбаясь, пред­ложила она.

Чаю в чашке было на один глоток, и кошка не на­пьется, зато он был крепким, с сильным возбуждаю­щим запахом.

Такого не пивал, — улыбнулся Слава. — Ха-арош чаек!

Ляньсан, все так же обворожительно улыбаясь, на­полнила чашку доверху.

Это по-нашему, — одобрил Грязнов. — Спасибо.

Он не успел допить чай. Мягкая, неодолимая волна

вдруг ударила в голову, колыхнулась и поплыла куда- то комната, возник откуда-то розовый свет, послыша­лась прекрасная музыка...

Что же ты сделала, Лянь?.. — прошептал Гряз­нов, бессильно проваливаясь в кресло.

...Очнулся Слава поздним вечером в спальне. Он ле­жал в кровати, был раздет, и странно, ничего у него не болело — ни голова, ни сердце, ни желудок, наобо­рот, он чувствовал себя легко, радостно, будто скинул добрый десяток лет.

Дверь распахнулась, и на пороге вырос ухмыляю­щийся Ваня Бурят.

Я подсуропил, — похвалился он.

Который час? — спросил Грязнов.

Двенадцатый.

Чего я такого наглотался?

Ты, господин директор, целое состояние проглотил!

Ну все-таки?

А я и сам не знаю. Травы. Тибетские монахи дела­ют. Двадцать тысяч баксов бутылочка! Капли хватает, чтобы слон свалился, а ты припал, как верблюд к пойлу!

Слушай, а меня ведь ищут...

А ты как думал? Поехали в твою «Викторию».

Людишки твои работают будь здоров!

Давай одевайся.

Они приехали в «Викторию» в первом часу ночи. Ваня подвел Грязнова к двери ресторана.

Вон они кукуют. Видишь?

Вижу.

Бывай, Грязнов!

Могу познакомить.

Я'С тобой расслабился по старой дружбе, — ус­мехнулся Бурят. — А «важняки» не по мне. Шибко сурьезные. Шагай. А то твои ждут, переживают.

Грязнов незаметно подошел к столику, за которым сидели Турецкий и Саргачев, негромко кашлянул.

Доброй ночи, господа!

Турецкий поднял глаза, долго смотрел на друга, по­ложил на стол ассигнацию, молча встал и направился к выходу. Саргачев и Грязнов двинулись следом.

Младенец я, что ли? — жаловался Грязнов Вале­рию. — Ну, погулял, поглядел город, в море искупал­ся. Ведь не пропал!

Саргачев лишь посмеивался. Возле гостиницы сплош­ными рядами стояли шикарные лимузины.

Слышь, Саня, чего ты? Ну, виноват. Извини, — обратился Слава к Турецкому.

Как дал бы! — замахнулся Александр.

Будет легче — дай, — послушно согласился Сла­ва. — А куда Валера-то отправился?

За машиной пошел, — буркнул Турецкий, уже тем обрадованный, что видит своего друга живым и здоровым.

Грязнов достал фотографию с Вестом и Павловым.

Откуда?

Грязнов время зря не терял. Расскажу — обхохо­чешься.

Спрячь, — заметив подъезжающую машину, ска­зал Турецкий.

Понял, Саня.

Утром, сидя в номере Грязнова и слушая его рас­сказ, Турецкий и в самом деле хохотал до слез. Но и Слава старался, рассказывал с юмором, иной раз и при­бавлял для остроты восприятия. «Нисево, нисево, позялюста», — то и дело вставлял он слова китайца Сюя, видя, что это особенно смешит Турецкого.

Все? — спросил Александр, приметив, что Слава начал повторяться.

Вроде все.

Не захотел, значит, Бурят познакомиться со мной...

С «важняками», говорит, не знаюсь.

Монако, Сан-Марино, Марсель... — разглядывая фотографию, проговорил Турецкий. — Места злачные. Сколько они, по-твоему, отхватили?

Много. А еще сколько отхватят! Миллионами пахнет.

Говорил тебе, что Павлов сотрудник ФСБ?

Ты вообще в черном теле меня держишь, — ехид­но ответил Грязнов.

Не пришло время.

Сообразил. Хоть и худенькая, а головенка на плечах есть.

Не обижайся, — мягко сказал Турецкий. — У меня тоже одни догадки, подозрения и сомнения. Какие у тебя планы на сегодня?

Никаких.

Богом прошу, оставь все свои сыскные дела!

Приказ?

Если хочешь, приказ.

Бу сделано! — улыбнулся Грязнов. — А у тебя что за планчики?

Саргачев хотел познакомить с неким господином по имени Джек Кан.

Американец?

Полурусский-полукитаец. Крупный мафиози, между прочим.

Чаек не пей. Особенно с терпким запахом, — посоветовал Слава.

Для чего она тебя напоила-то?

Бурят сказал, чтобы не попал в дурную компанию.

Веселый парень Ваня Бурят! — рассмеялся Ту­рецкий.

Философ. У него, брат, своя теория по спасению России. По дороге в гостиницу просвещал.

Вот и Ваня в спасители подался... «Бей белых, пока не покраснеют, и бей красных, пока не побеле­ют!» Так, что ли?

Примерно. Черных — под корень, жидов — в Израиль, коммуняк — в лагеря!