Король казино
Шрифт:
Я это могу легко доказать, — сорвалось у Турецкого.
Не ожидала, — помолчав, ответила Лиля.
Чего?
Хамства.
Извини, — по-настоящему смутился Александр.
Ничего. Бывает. Потру нос, и все пройдет. Меня мама так учила.
Не вижу сообщения о смерти Кузьминского, — пошелестел газетой Турецкий.
Появится завтра. Для выпуска тиража нужно время, — усмехнулась Федотова. — Да перестаньте переживать, Александр Борисович! Я уже все забыла.
Когда ты по отношению ко мне перейдешь на «ты»? Черт-те что получается! Я — «тыкаю», ты — «выкаешь»! — внезапно вскипел Турецкий.
Когда прикажете.
Да я уж приказывал! И не раз!
Простите, но...
Тьфу! — сплюнул Турецкий. — Пей кофе! — он ткнул пальцем в большую турку. — Остыл, зато крепкий.
Я люблю холодный.
Турецкий встал, прошелся по кабинету, поглядывая на свою помощницу, мелкими глотками пьющую кофе.
Лихую
У нас, если помните, и завлабы становились первыми лицами в государстве. И ничего, терпим.
Становились, но три-четыре года назад. Сегодня же это было бы странным.
Поражаюсь вашему... ну хорошо, твоему интересу к женщине вице-премьеру.
Наконец-то, — облегченно вздохнул Турецкий. — Твоему! Валяй так и дальше.
Да. Поражаюсь. Вы, мужички, захватили все посты, а головки-то, между прочим, у иных-многих варят куда-а хуже, чем у той же Ларисы.
Я не об этом, Лиля, — мягко возразил Турецкий. — Тут сложилась, мягко говоря, несколько неожиданная ситуация. В общем, информирую: создана группа по расследованию убийства Кузьминского. Привлечены специалисты ряда ведомств. Я назначен руководителем.
И совершенно справедливо.
Ну, спасибо, — Турецкий хотел было перейти на обычный для себя шутливо-снисходительный тон, но не получилось. — Дело, Лиля, не только в убийстве. Убийством, как и положено, будут заниматься спецслужбы Гонконга, хотя и мы не можем оставаться в стороне. Будем вести параллельное следствие. Какой бы он там ни был, этот Кузьминский, но он российский гражданин... И для меня предназначена, как я предполагаю, несколько иная задача.
Турецкий умолк. Лилия внимательно смотрела на своего начальника и наконец спросила:
Какая же?
Триады Гонконга.
Впервые слышу.
Я тоже узнал путем лишь сегодня.
Турецкий снова замолчал.
Что тебя мучает, Александр Борисович?
Сам не пойму!
С этого и начни. С непонимания.
И Турецкий рассказал Лиле о встрече с полковником Саргачевым, о своем неприятном ощущении, даже подозрительности, для Которой, казалось бы, не было никаких оснований, и о той неожиданности, когда он узнал из слов Валерия о том, что его девушка, его давняя неудачная любовь Лариса Стрельникова стала таким большим человеком. Нет, возможно, кабинет, который сейчас занимает на улице Огарева Валерка, достался ему, как говорится, не по блату. Хотя, с другой стороны, что там делать боевому офицеру? Неужели это все-таки большая и лохматая рука сподобила?
А я знаю полковника Саргачева, — выслушав Турецкого, сказала Лиля. — На одном из приемов меня с ним познакомила Лариса.
Значит, их статус-кво восстановлен? Старая любовь не ржавеет?
Насчет их любви ничего не скажу, но то, что статус существует, не сомневаюсь. Ты именно эту женскую ручку назвал большой и лохматой?
Теперь ясно, — кивнул после некоторого молчания Турецкий.
А на Саргачева что обижаться. Люди меняются. И особенно быстро в наше смутное время. А может, это у него маска такая, специально для официальных кабинетов.
Раздался телефонный звонок.
Если Грязнов, скажи — выехал, — заторопился и почему-то перешел на шепот Турецкий.
Выехал, Слава, выехал! — весело проговорила в трубку Лиля. — Когда? Недавно! Минут десять прошло, не больше! — Она держала трубку в руке, слушала Грязнова, поглядывала на Александра и при этом лукаво улыбалась. — Да что ты, Слава?! Неужели? А если я скажу? Как это кому? Тому, о ком говорим! Можно? Хорошо, я подумаю, Слава. До встречи.
Лиля положила трубку и таинственно посмотрела на Турецкого.
Чего он там наплел? — ревниво поинтересовался он.
Сказал, что ты втрескался в меня по уши.
Ну обормо-от... — только и смог вымолвить Турецкий.
Он сказал, чтобы я тебе не верила, а переходила на его жилплощадь. И еще — что ты отъявленный бабник.
Такую абракадабру и по служебному телефону, — развел руками Турецкий. — Башку оторву!
За что? — искренне удивилась Лиля. — Разве плохо для настоящего мужчины быть бабником?
Ты уверена? — то ли спросил, то ли подтвердил сказанное Турецкий и взял со стола папку. У двери обернулся: — А госпожа Стрельникова, она как по этому делу?
Госпожа Стрельникова по этому делу баба абсолютно без предрассудков.
Замужем?
Но ведь и ты женат, однако же отъявленный бабник, — все так же таинственно улыбаясь, ответила Лилия.
Турецкий захлопнул за собой дверь.
Грязновское частное сыскное агентство «Глория» (или в переводе на русский — «Слава»), рожденное в свое время на Неглинке, теперь перекочевало в район Пречистенки, в небольшой двухэтажный особнячок. Если ехать на машине от центра,
Если бы два года назад какой-нибудь пророк-экстрасенс сказал Вячеславу Грязнову, что он будет хозяином сыскного агентства, да еще частного, он послал бы того пророка к хренам собачьим. Однако это произошло. И вот каким образом.
Прибыл на Петровку очередной начальник главка и начал наводить свой порядок. Полетели головы боевых талантливых сыщиков как на самой Петровке, 38, так и по всем управлениям, отделам и отделениям милиции.
Заторопились на пенсию «старички» в сорок пять-пять- десят лет. Им бы еще вкалывать и вкалывать, но как, если валом повалили в начальники молодые крепкие ребята с приказами, от которых у «старичков» мутилось в голове. «Взять», «задержать», «стрелять без предупреждения...» Кого взять? Как задержать? Пойди возьми! Но вначале найди. Звонит одному Грязнов: на пенсии, пчел в деревне разводит. Другому: начальником охраны коммерческого банка устроился. Третьему: в бизнес ударился. Если перевести на русский — в спекуляцию. Четвертый мемуары строчит. Да что ж это такое-то? Кто бандитов-то ловить будет, воров, убийц?! Не выдержал Грязнов после того, как узнал о смерти Димы Коршунова, Дмитрия Алексеевича, хитрого, умного сыщика с Петровки. Застрелился Дмитрий Алексеевич. Помянул Грязнов старого своего товарища и прямо с кладбища на Петровку, в самый большой кабинет. Не обращая внимания на секретаршу, ногой отворил массивную дверь, вошел и уставился на начальника. «Ты с какой горы свалился к нам, хрен моржовый?» — не горячась, спросил Слава. Ну, что на такое обращение мог ответить настоящий мужик? Да, наверное, то же самое, или вызвал бы милицейский наряд, или же дал бы по морде. Так нет, этот урод как сидел, так и продолжал сидеть, лишь в бесцветных глазах отразилось некое подобие удивления. «Вот, пожалуйста, коллега, — глядя в сторону, проговорил этот новый начальник, — яркое проявление истинно русской демократии». Грязнов обернулся и увидел моложавого мужчину в сером костюме, с видимым любопытством рассматривавшего его, подполковника Грязнова. Слава поразмышлял немного на тему, уйти немедленно или подождать развития событий, решил было уйти, потому что понял бесполезность любого разговора с бревном, сидящим в кресле, как услышал тонкий голосок начальника. «Надеюсь, рапорт об отставке у вас в кармане?» — «Ты уволишь меня приказом. Понял?!» — вскипел Слава. «Будет по- вашему», — послышалось в ответ. «Ну, гад, — даже удивился Грязнов. — Ничем тебя не проймешь». Он выдал напоследок крепкий монолог, сдобренный крутым уголовным жаргоном, и вышел. Еще некоторое время Грязнов находился в МУРе, а выйдя на улицу, приметил того самого мужчину, что сидел в кабинете начальника. «Возьмите, — протягивая визитную карточку, сказал тот. — Будет желание, позвоните». — «Поживем — увидим», — сухо ответил Слава, сунул визитку в карман и зашагал прочь. Пройдя немного по бульвару и несколько поостыв, он вытащил визитку и прочел: «Саргачев Валерий Степанович». Начальные цифры служебного телефона указывали на то, что мужик работает в министерстве на Огарева, 6, а домашний — что проживает в районе Кутузовского проспекта. На следующий день Грязнов был отчислен из рядов славной московской милиции за подписью вышеупомянутого высокого начальника ГУВД Москвы, и, кстати, весьма приятным явилось для Славы известие о том, что через пару месяцев того начальника тихо-мирно сняли с должности, после того как его с ног до головы оплевали старички фронтовики на какой-то демонстрации возле Сокольников; так пропал он куда-то, а потом вдруг возник уже в Государственной Думе в ранге депутата. Такие вот дела...