Король лжи
Шрифт:
Но какой курс выбрать? Как помешать Миллз сложить два и два?
Эта операция не относилась к области элементарной математики, и я мог придумать только один ответ. Перевести ее внимание на себя. Я готов был пасть ради Джин, если это требовалось, но это был последний способ.
Должен быть выход.
Добравшись до парка перед своим домом, я понял, что не могу вспомнить, как я очутился здесь. Только что я был У Джин, а теперь уже возле парка. Мигом. Приехал. Жуткое состояние.
Я свернул в переулок, который шел вдоль озера по направлению
Я остановился рядом. Заглушил двигатель. Я видел ее через окно: она сидела, обхватив руками руль и уронив голову на руки, как будто спала или молилась. Если она и знала, что я был рядом, то не показывала этого, и в течение долгих секунд я наблюдал за ней, слыша свое дыхание в тишине. Медленно, неохотно она подняла голову и обернулась в мою сторону. В темноте я не мог ее как следует разглядеть, видел только так хорошо знакомые мне очертания. Я опустил стекло.
– Что ты здесь делаешь? – спросил я.
– Ты меня испугал, – ответила она натянуто.
– Я не хотел. – Она шмыгнула носом, и я понял, что она плакала, глядела на мой дом и плакала.
– Я получила твое сообщение, – всхлипывала она. – Я подумала, что хочу увидеть тебя. Но… – Она жестом показала на дом, и я только сейчас заметил, что на подъездной дороге стояла вереница странных автомобилей, и у всех горели фары. Она смахнула слезы со щек, и я знал, что смутил ее.
– Ты подумала… – начал я.
Она не произнесла ни слова. На дорогу выехал автомобиль, и в свете его передних фар она выглядела подтянутой и красивой.
– Ты сделал мне больно, Джексон. – Пауза. – Не думала, что смогу позволить тебе снова обидеть меня подобным образом. Но тогда ты оставил это сообщение… – Потом она сломалась и, прежде чем снова взять себя в руки, коротко всхлипнула.
– Я подразумевал это. Все это.
– Мне необходимо ехать, – внезапно объявила она. Рука сама нашла ключ зажигания.
– Подожди, – попросил я. – Позволь мне поехать вместе с тобой. Обратно на ферму. – Я бы ей все рассказал: о Джин, Эзре, но главным образом о моих чувствах к ней и том позоре, который скрывал от нее все эти годы. – Мне так много надо сказать.
– Нет. – Ее голос был резким и громким. Потом смягчился: – Я не могу поехать туда. Нет.
– Ты можешь.
– Нет, не могу. Если бы я так сделала, боюсь, ты бы уничтожил меня, и я решила: ничто не заслуживает этого уничтожения. – Она завела пикап. – И даже ты.
– Ванесса, подожди.
– Не следуй за мной, Джексон.
Она уехала, а я смотрел на задние фары ее пикапа: вот они стали меньше, повернулись и исчезли. Я закрыл глаза и продолжал видеть красный свет. Наконец я поехал домой, припарковался между «мерседесом» и BMW и вошел в кухню через гараж. Из гостиной доносился смех; он прокатился через меня, пока я шел в комнату.
– О, вот и ты, – произнесла моя жена. – Как раз ко второму блюду.
Потом она поднялась и стремительно направилась ко мне, улыбка изменила ее лицо, и я не смог понять его выражения. В доме были две супружеские пары: Верстеры и еще кто-то, чьей фамилии я не знал. Они удивленно улыбались, и внезапно Барбара оказалась рядом со мной, пахнущая духами и вином. Она слегка прикоснулась к моей рубашке. Я увидел, что она волнуется. Нет, подумал я, она выглядит испуганной. Барбара наклонилась ко мне, обняла и сказала очень спокойно:
– Пожалуйста, не устраивай сцены. – Потом отклонилась назад. – Мы волновались о тебе.
Я глянул поверх ее головы – каждый кивал и улыбался, безукоризненно выглядя на фоне льняной скатерти и полированного серебра. В свете дюжины свечей сверкало красное вино в хрустальных бокалах, и я подумал о Джин и о растаявшем воске на ее шатком кухонном столе. Я представил ее в оранжевом тюремном френче в очереди за завтраком – теплой смесью коричневого цвета, которую шлепали заключенным на металлический поднос. Этот образ был таким ярким, что пришлось закрыть глаза. Когда я их открыл, Берт Верстер все еще сидел в моем кресле.
– Пойду переоденусь, – сказал я, повернулся и ушел. Захватил в кухне бутылку бурбона и вышел через черный ход. Как только за мной захлопнулась дверь, я услышал взрыв смеха. Вдыхая аромат ночного воздуха, я глядел на небо, пытаясь снять напряжение. До меня непрерывно доносился громкий раскатистый смех, напоминавший шум загруженной трассы, и я знал, что будет не так легко возвратиться к ним. Любопытно, как долго я вынужден буду не возвращаться, чтобы они это поняли? Какое оправдание несовершенству своего брака предложила Барбара?
Я пошел на задний двор, где нашел Боуна, пытающегося пробраться под забор. Посадил его в пикап, и мы поехали прочь от этого места, не оглянувшись. Я не мог спасти Джин, не сегодня вечером. Хотя Ванесса страдала от боли, я решил, что пришло время покончить с этим дерьмом раз и навсегда. Следя за дорогой, освещаемой фарами, я думал о том, что скажу Ванессе. Вспомнил тот день, когда мы встретились. В этот день мы прыгали ради Джимми через скакалку. Мне было двенадцать лет, и они сказали, что я – герой. Назвали меня храбрецом, о чем я даже не догадывался. Помню, как испугался, и потом мне было стыдно.
Его звали Джимми Вейкастер. Все называли его Джимми-Одно-О.
На то была причина.
Глава 15
У Джимми было только одно яичко, и этот факт следовал за ним по пятам, даже когда он переезжал с одного места на другое. Первая игра сезона – и Джимми взял один мяч на второй подаче. Когда он опустился, установилась ошеломляющая, абсолютная тишина. Пока он не начал кричать.
Когда все это началось, семейство Джимми было бедным. А операция для спасения его последнего яичка стоила дорого. Кто-то из родителей других детей организовал ему операцию, и две недели спустя мы устроили сбор денег для Джимми. Это происходило за городским моллом, когда он только открылся и наверх, в помещения его магазинов, еще не поднимали товар. План был прост. Делали ставки, а потом все прыгали через скакалку командами по четыре человека – какая команда сделает больше подскоков за час. Предполагалось, что это продлится весь день. Было двадцать команд. Восемьдесят детей.