Король на площади
Шрифт:
— А неизвестно, кого ты приведешь с собой в следующий раз! Может, всю королевскую рать?
Милена гневно фыркнула, топнула на него ботиночком и порывисто развернулась, но… старуха-ведьма подняла скрюченный палец и медленно ее поманила. Женщина дернулась было к двери в галерею, сникла… и медленно пошла к нам.
Старуха подступила к причалу, с таким жадным любопытством разглядывая Кароля, что мне даже захотелось его заслонить собой. Ведьма моргнула, облизнула губы быстрым змеиным движением — странно, что язык оказался не раздвоенным, — и с усмешкой посмотрела мне в глаза. Этот взгляд я выдержала
Милена топталась на краю причала, не решаясь шагнуть в лодку, на дне которой лежало тело убитого Рика. Мужчины почесали затылки, сноровисто (видно, что не впервой) привязали мертвецу на ноги увесистый камень и перевалили через борт — только одежда расплылась по темной воде, прежде чем последовать на глубину за своим хозяином. Я выразительно взглянула на побледневшую Милену: вот и с тобой так же быстренько разделаются, как мешать станешь! Женщина с брезгливой гримаской пристроилась на носу лодки и, обхватив обеими руками клетку с притихшим Джоком, отвернулась ото всех.
Чародеи оставили нас без напутственных слов: молча ушли гуськом по узкой дорожке вдоль здания. Верзила аккуратно оттолкнул от причала лодку, и та двинулась между серых стен канала. Кажется, пора перестать надеяться, что вот-вот распахнется дверь и из нее вывалится до зубов вооруженная королевская стража, и начать думать, как оставить им весточку. У Фандалуччи наверняка имеются сильные поисковые маги. Неужели эти трое колдунов окажутся могущественнее? Они ведь наверняка состряпали обманку, отвели глаза… Я, конечно, «обронила» на причале карандаш, который в задумчивости всегда втыкаю себе в прическу, но… Этого мало.
Я машинально приглаживала взлохмаченные волосы короля — жесткие, кое-где слипшиеся от крови. Почувствовав, как по его телу прошла дрожь, нагнулась, заглянула в напряженные глаза: он что-то пытался сказать мне взглядом и непослушными губами. Я покачала головой — не понимаю. Силвер нахмурился и закрыл глаза. Да он же и замерз еще, ведь в галерее мы оба скинули верхнюю одежду… Я завозилась, стягивая с себя жакет.
— Вот, возьмите, дамочка, — сказал главарь, передавая мне кусок свернутой парусины. — Укройте его, а то этак околеет, прежде чем мы до места доберемся.
Удивившись неожиданной заботе, я горячо поблагодарила его. Мужчина с досадой махнул рукой и отвернулся. Укутав Силвера, я тщательно подоткнула парусину со всех сторон. Заметив, как Милена украдкой наблюдает за нами, перехватила ее взгляд и даже некоторое время удерживала. Смотри-любуйся, глупая и неверная ты женщина! Вот перед тобой твой возлюбленный, твой король, беспомощный и безгласный. Это ведь ты предала, заманила его в ловушку! Почему? И что ты чувствуешь сейчас — удовлетворение, испуг… или сожаление?
Милена дернула головой, словно отказываясь отвечать на мои вопросы, и порывисто отвернулась.
Глава 11
В которой королю предлагают охрану
Сон был долгим и муторным — из тех мелькающих лихорадочных сновидений, в которые впадаешь, выплываешь-просыпаешься и срываешься вновь.
Он наблюдал за происходящим со стороны, не чувствуя ничего, даже боли. Мозги кипели, переполняя голову, — вот-вот взорвется под их напором! — а тело было словно впаяно в глыбу льда: невозможно ни шевельнуться, ни проснуться. Какие-то люди… ведьмы… черная вода… Что-то делали с его неподвижным телом — то ли пытались расшевелить, то ли, наоборот, добить. Лучше бы второе, потому что ему так хотелось покоя… или уже наконец проснуться.
Чьи-то горячие пальцы дотронулись до его лица. Хотя женщина произносила слова сухо и деловито, он слышал ее молчаливый крик: очнись, вернись, не умирай… Голос, звавший его, был таким настойчивым, а прикосновения такими теплыми и живительными, что ему и впрямь захотелось вернуться, чтобы хотя бы взглянуть на того, кто его так упорно окликает! Теплый металл, прижатый к его рту, становился все горячее, отогревая заледеневшие, застывшие, казалось, навсегда губы; он смог ими шевельнуть, смог даже ответить.
Эмма. Это, конечно, была Эмма. «Пойдет на самый конец света и стребует твою жизнь у богов обратно». Да. Истинная дочь своего отца.
Второй раз он очнулся уже в лодке — когда руки Эммы вновь коснулись его лба. Осмотрелся, все вспомнил и понял. Попытался сказать, чтобы она бежала… глупая.
Нет. Сидит. Вцепилась в него, словно в какое-то сокровище. Приготовилась защищать. Храбрая и сильная.
Моя волчица…
Когда он пришел в себя окончательно, никакой благодарности и восхищения уже не испытывал. Их заперли в тесной и низкой комнате или вовсе в тюремной камере — узкое окно под самым потолком было забрано весьма впечатляющей решеткой.
Силвер в который раз выговорил сидевшей на лежанке женщине:
— Вот кто тебя… дернул идти меня искать? Теперь вместо одного пленника у них двое!
— Я тебе уже все рассказала, — опасно ровным голосом отозвалась та.
— Надо было просто взять Милену за шиворот и сдать охране!
— Да, если бы твоя охрана к тому времени наконец заявилась! — взорвалась Эмма. — Силвер, габьяуя [6] тебя забери! Чем занимается твой полицмейстер? Что за люди тебя охраняют?! Их короля то ранят, то околдовывают, то похищают… а никому до этого и дела нет! Или ты снова сам подставился?
6
Черт.
— Не на этот раз, — сказал он, во все глаза разглядывая незнакомую для него — разъяренную — Эмму. Глазищи горят, зубы сверкают, щеки пылают… Хороша!
— Да, в конце концов, возьми ты с десяток Морских Волков в телохранители — и никаких проблем с безопасностью у тебя уже никогда не будет!
— Я непременно рассмотрю столь ценное предложение, ваше сиятельство. Если мы, конечно, выберемся из этой конуры живыми.
Его подчеркнуто учтивый тон возымел свое действие: Эмма плюхнулась на лежанку, с которой только что вскочила, и мрачно умолкла. Но и он сам тоже прекратил метаться по камере от стены к стене. Остановился, заложив руки за спину, и уставился на сереющее сквозь решетку небо.