Король поднебесья
Шрифт:
— Что?! — с неожиданной яростью вдруг прогремел Танкертон. — Или ты думаешь, что раз вымахал под потолок да сил, как у молодого быка, значит, на других можно наплевать?! Запомни мои слова, Лью — у каждого из нас столько власти, сколько ему дают друзья — не больше, ни меньше. А ты-то где возьмешь друзей, коль скоро не можешь найти их даже в собственной семье?! Тот, кто полон ненависти, похож на дом с закрытыми ставнями! И сам ничего не видит вокруг, да и про него все забыли! Так что пожми Хэнку руку, и больше чтобы я об этом не слышал!
Лью промолчал. Он неохотно, как-то боком шагнул вперед и пожал протянутую ему руку.
— Спокойной ночи, — кивнул им Танкертон. — И помните — вы должны гордиться, что в вас течет родная кровь, гордиться друг другом.
Он пришпорил коня, а братья так и остались стоять плечом к плечу. Темнело на глазах, но они все еще стояли, разглядывая друг друга сквозь плотную пелену пыли. Данмор очнулся и вдруг понял, что остался один. Танкертон вместе с Беатрис уехали далеко вперед. Только малыш Джимми поджидал его.
Мальчишка вдруг тихонько засмеялся.
— Что тут смешного? — поинтересовался Каррик.
— Это все Танкертон! — фыркнул Джимми.
— А мне показалось, что он чертовски ловко управился с этим делом, сынок.
— Это точно! Эти двое, небось, всю дорогу домой теперь будут плакаться друг другу в жилетку! Только я не из-за них смеялся! Нет, вы только посмотрите на него, что он делает! Бог ты мой!
С залихватским гиканьем двое, ехавшие впереди, вдруг съехали с дороги и скрылись за ближайшим поворотом.
— Ух, и достается же ему! — хмыкнул Джимми Ларрен. — Сдается мне, пожелай она только, он даже своего Ганфайра не пожалеет — отдаст ей с потрохами вместе!
— Почему нет, если это ее порадует? В конце концов, ведь это же девушка, Джимми!
— Послушайте, — присвистнул Джимми, — если вдруг вам придет охота вырастить пса, но только такого, чтобы не уступал и волку, как вы его потом назовете: собакой, потому что он смахивает на своих сородичей, или же волком, потому что он режет овец и готов, чуть что, и вам перегрызть горло?
— Что-то я не понимаю, о чем ты? — пробормотал Данмор, хотя постепенно начал уже подозревать, на что намекает юнец.
— Ну, — начал Ларрен, — вот смотрите: вы с боссом встретились и стали друзьями. И тут появляется девушка, смотрит зверем на вас обоих, хлещет кнутом по жирной физиономии Билла Огдена и увозит меня с собой.
— Похоже, ты не ей слишком благодарен, не так ли, сынок?
— Да нет, ну что вы! Только, сдается мне, так орудовать хлыстом не каждый парень решится! И вот смотрите: сейчас она шпыняет босса, разве не так? А что было бы, носи она вместо юбки штаны? Да он бы вздул ее по первое число, верно? Вот видите, а вместо этого он юлит перед ней, словно она святой ангел, которого его родная прабабушка прислала к нему с небес отнести весточку.
— С леди полагается быть вежливым, Джимми!
— Пусть каждый получит то, что ему причитается, так я считаю, — заявил Джимми. — И если мул воображает себя лошадью, так пусть мирится со шпорами. А тут что — вдруг ни с того, ни с сего эта самая девица валится вам, как снег на голову, да еще чуть ли не плюет в лицо вам обоим, и при этом у вас вдруг делается взгляд, как у коровы, которой посулили ложку меда, а он вдруг превратился в касторку! Ну, куда это годится?! Господи, и что это делается с каждым парнем, как только ему перевалит за восемнадцать! Стоит такому только увидеть хорошенькое личико, и все, пиши пропало! А уж когда появится такая красотка, как эта Беатрис Кирк, шустрая да гибкая, как кровная кобыла-двухлетка, так всех стоящих парней в округе прям парализует, ей Богу! Да вот взять хотя бы босса! Стоит только ей заявиться, и уж он смотрит, точно бычок, потерявший мамку! А этот молокосос Фурно, который просто-таки грезит о том, чтобы вскарабкаться за конторку в каком-нибудь банке, и он туда же, куда и все! Прилип к ней, как лист к мокрому месту, глаза б мои на это не смотрели!
Данмор сделал стойку, как охотничий пес, и еще раз благословил судьбу, пославшую ему в попутчики юного Джимми.
— А откуда тебе все это известно, малыш? — поинтересовался он.
— Ах, да бросьте, — махнул рукой Джимми. — Будто вы когда обращаете внимание на таких, как я, когда толкуете промеж собой? Будто посреди пустыне разговариваете, ей Богу! Будто я слепой, или глухой, или у мозгов у меня совсем нет, смешно даже, честное слово! А обмануть захотите, так уверены, что достаточно слегка прихвастнуть или перемигнуться, и дело в шляпе!
Он пронзительно захихикал, и Данмор вслед за ним разразился хохотом.
— А кто такой Фурно? — спросил он.
— Да один из тех молодчиков, что от всего воротят нос, — фыркнул Джимми, — да выкаблучиваются так, что с души воротит! Вечно у него какие-то дурацкие фантазии! Пяток миль проедет, и если обнаружит, что на шпорах не запеклась кровь, так сам не свой делается, верите? Ему б шляпу набекрень, да шарф, да винтовку с прикладом, украшенным перламутром, и если при этом ему кинут «на чай» меньше доллара, так он недели две спать не будет!
— Жулик, что ли? — хмыкнул Данмор.
— Он-то? Не-а. Просто из тех, которые поутру раз десять напомнят себе, что бандит просто обязан быть кровожадным, и только потом влезут в сапоги. А перед тем, как вечером закутаться в одеяло, он вдруг вспомнит, что, не дай Бог, никого не пристрелил, да горько так вздохнет. Дескать, плохой нынче выдался денек!
— Сдается мне, я понял, что ты имеешь в виду, — кивнул головой Данмор. — А как он вообще тут оказался?
— Да увидел как-то Беатрис Кирк и вбил себе в голову, что ему тут самое место! Просто с катушек съехал парень, честное слово, словно бандитом быть, это как сластями с утра до вечера объедаться! Ну вот, стал он, значит, бандитом, а теперь, держу пари, ему эти самые сласти поперек горла. И мечтает бедняга о хорошем бифштексе, да еще с жареной картошкой!
И мальчишка презрительно свистнул.
— Ну вот скажите, — хмыкнул он. — Что в ней такого, что порядочный парень дуреет просто на глазах?!
— Сегодня она сделала для тебя такое, — бросил Данмор, — на что вряд ли решилась бы другая женщина!
— Да, — усмехнулся Джимми, — и о чем же это говорит, а? Только о том, что из нее вышел бы классный парень!
Данмор промолчал, но слова мальчишки запали ему в душу. Шло время, но он никак не мог выкинуть их из головы.
С того самого момента, когда он увидел Беатрис, в сердце его поселились боль и безнадежность. Каррик поймал себя на том, что то и дело тяжело вздыхает. Глодавшая его тоска не имела ничего общего с обычным унынием, и вообще-то ему не свойственным. И вдруг Данмор похолодел — до него наконец дошло, что он отчаянно, без памяти влюбился!