Король решает не всё
Шрифт:
Министр заинтригованно молчал, Вера бросила на него полусумасшедший взгляд и прошептала:
— Никогда не делайте модельки для кого-то. Никогда. — Потёрла лицо, чувствуя, как от одних воспоминаний её начинает трясти. — Я потратила на него месяц, каждый вечер…
Она чуть не ляпнула «после работы», но вовремя прикусила язык.
— …каждый выходной я сидела с напильниками над горой пластика и клеила грёбаный танчик, периодически ныряя в интернет за подробностями матчасти. Ходила к преподавателю, который, как оказалось, знал матчасть весьма поверхностно, но обладал страшно завышенным чувством собственного величия и уверенностью, что уж
— Что за тросики? — не понял министр, Вера взяла телефон и стала искать нужный снимок, показала:
— Вот, стальные тросы для буксировки, цеплялись вот сюда, на выставочных экспонатах их нет, потырили вместе с внешними баками. А этому преподу было позарез надо, чтобы они были, историческая справедливость, все дела. Их можно купить, но это дорого и не факт что будут хорошие. — Вера смущенно поковыряла ногтем ладонь и пожала плечами: — Но я совершенно случайно увидела в супермаркете отличные тросики. Этими тросиками к особенно дорогим товарам крепили специальные бирки, которые звенят на выходе, чтобы эти дорогие товары не украли. Купить эти бирки нельзя, их снимают на кассе. Договориться с охранниками и сторговать парочку тоже не получилось — они за эти бирки отчитываются.
Вера замолчала, господин министр устроился поудобнее, складывая руки на груди и явно жалея, что не захватил поп-корн. Вероника помялась, пожала плечами, осторожно посмотрела на министра, по которому было видно, что он давно догадался и жаждет только услышать, как она это скажет. Она смущённо фыркнула и закатив глаза, призналась:
— Да, да, я ходила в супермаркет с отвёрткой и плоскогубцами, расковыривала бирки и тырила тросики. Мне пришлось ходить трижды, под конец охрана стала на меня странно коситься, потому что я подходила к полкам с элитной посудой, брала сковородку, уносила с собой, делала круг по плохо освещенным рядам и возвращала сковородку на место. Три дня подряд. Как нерешительный жмот, который приходит в магазин пообнимать сковородку своей мечты, а потом не покупает её.
Министр наконец улыбнулся и медленно вздохнул, качнул головой:
— Да… не ожидал от вас.
— Так это не всё, — округлила глаза Вера, окрылённая победой над хмуростью господина министра и жаждущая продолжения банкета. — Он неделю топал ногами и вопил, как ему нужны тросики, а когда я принесла танк с ними и показала, он их даже не заметил. Я ему ткнула их под нос и спросила: «Как вам ваши вожделенные тросики?». Знаете, что он сказал? — села ровно, сделала самое дебильное лицо, какое только могла изобразить, и процитировала: — «Какие тросики?». — Министр прыснул и зажмурился, Вера развела руками и истерически всхлипнула: — Какие, нахрен, тросики? Да кому они нужны вообще? Я так, для общего развития ходила в супермаркет с отвёрткой, мне просто нравилось эпатировать охрану.
Министр всё-таки рассмеялся, Вера улыбалась, мысленно рисуя на плече звёздочку, ей хотелось чудить ещё.
— Но я ему отомстила, — с довольной улыбкой вздохнула Вера, гордо складывая руки на груди, министр фыркнул:
— Ни секунды в этом не сомневался. И что же вы придумали?
— Тончайший, как паутинка, троллинг, — с удовольствием прошептала Вероника и опять взяла телефон, открыла фотку танка и приблизила башню: — Видите вот этот шипик, как у розы? Это рым, за него цепляют башню и поднимают при сборке и ремонте. — Она с довольным видом прикрыла глаза и медленно сказала: — Этот преподаватель был так зациклен на исторической точности, так задалбывал меня тонкостями заклёпок и сварных швов, грёбаных тросиков, идейно правильной грязи и всякого такого… но при этом в технической стороне матчасти был полный… гуманитарий. — Вера опять стала листать фотографии, открывая модель, протянула телефон министру и он, с трудом сдерживая улыбку, быстро глянул на экран и тут же поднял глаза на Веру, констатируя:
— Вы приклеили их вверх ногами.
— Бинго! — развела руками Вера. — Препод не заметил, танк в этом самом виде стоит в центре его грёбаной диорамы, которой он неистово хвастается всему факультету. За полгода ни один истинный технарь или просто моделист к нему не зашёл, все смотрят на тросики и восхищаются. Но меня греет мысль, что однажды, — она подняла мечтательный взгляд к потолку, — в один прекрасный день, кто-то подзовёт этого препода и тихонько, на ушко ему объяснит, что этот танк не мог воевать в этой битве, не мог воевать вообще нигде, он даже с завода не выехал, потому что поставить на него башню можно только вверх ногами.
Министр смотрел на неё с наигранной укоризной, в глазах был смех, Вера мысленно дорисовала ещё звёздочку на плечо и с довольным видом излучала вредность.
— А почему вы прогуливали историю? — всё ещё улыбаясь, поинтересовался министр, — вы же её любите?
«Лично я её никогда не прогуливала.»
— Были другие приоритеты, — пожала плечами Вера.
«Дзынь.»
Она резко перестала улыбаться. Министр отвёл глаза, с досадой поджал губы и издал тихий нервный смешок, почти шепотом выдыхая:
— В общении с вами от этой штуки никакого толку.
Вероника продолжала смотреть на него, пытаясь заглянуть в его бессовестные глаза, но он рассматривал пол. Тёплые смешинки, минуту назад щекотавшие её грудь изнутри, превратились в отвратительные комки злости, от них тошнило. Ей хотелось размазать свои звезды на плече, хотелось бросить их ему под ноги и гордо уйти.
«Угу, дальше спальни не уйду, я уже пыталась.»
Он молча взял телефон и опять стал листать фотографии, Вера криво усмехнулась и перехваченным от злости голосом сказала:
— Учитесь верить на слово, да?
— Учусь, — он отложил телефон, но на Веру не посмотрел. — Пока ещё плохо получается. — В голосе опять был холод модели «работа такая», Вероника отвернулась, сутулясь от его холода и пытаясь запомнить это ощущение и больше не гоняться за иллюзорными звездами.
«Да какая мне, к чёрту, разница, насколько он расстроен? Кто меня заставляет его смешить? Кто просил?
Я так сама захотела, это я тут корчила стендап комика, а ведь он вчера очень чётко дал понять, где проходит граница между работой и удовольствием. Горизонтальная граница, работа всегда сверху.»
Минуты тишины ползли мимо, Вера старалась себя не накручивать, помня, что они вообще-то ждут ещё бумаги и будут работать. Он больше не трогал телефон, смотрел куда-то в пол, Вера делала вид, что задумалась, и опять стала загибать пальцы без всяких мыслей, просто для вида.
Когда из стены вышел знакомый парень, они оба были ему несказанно рады. Парень отдал министру ещё пачку листов, поклонился и тихо сказал:
— Эйнис готова сделать доклад.
— Зови сюда, — бесстрастно ответил министр, уже читая бумаги, парень бросил удивлённый взгляд на Веру, но ничего не сказал, опять поклонился и ушёл.