Король Рока
Шрифт:
Накатывали волны, заполняя тишину.
– Что заставило тебя остановиться? – спросила дрожащим голосом.
– Жизнь. Судьба. Я просто все портил. Забывал слова, иногда приходил в себя слишком далеко, чтобы вообще выйти на сцену. Большинство дней я даже не думал достаточно ясно, чтобы писать. Наш лейбл был на грани разорения, – Шейн покачал головой от воспоминаний, которые, очевидно, все еще преследовали его. – Я хотел уйти. Просто накупил достаточно наркоты для передозировки, но попался на облаве. Я очень долго жалел себя, пока не узнал, что парень, сидевший со мной, оставлял своего ребенка одного, чтобы работать в две смены, потому что надо было как-то платить за аренду. Малыш вылез из окна и был спасен пожарными. Теперь он в тюрьме, а его сын в приемной семье. Другой был арестован за кражу в магазине, чтобы оплатить химиотерапию брата.
Я же потратил годы впустую, задаваясь вопросом: «Почему я»? И в ту ночь я наконец-то понял. А почему нет? Дерьмо случается, – Шейн сделал последний глоток и позволил бокалу упасть на песок. – Я не знаю, за какие ниточки дергал Тревис, и даже почему он беспокоился. Но каким-то образом он снял обвинения, и я вышел из камеры. Ничего из того, что я сделаю, никогда не вернет Калеба, но до меня дошло, что если я вытащу свою голову из задницы, то у меня может быть карьера, которая позволит мне помогать людям, вроде тех, которых я встретил в тюрьме. Я не окончил школу, но мой голос дал мне шанс. Есть куча людей, у которых вообще нет никаких вариантов.
Я долго молчала, обрабатывая слова Шейна, медленно потягивая вино из бокала, терпкий вкус напитка усиливался туманным бризом. Стоит ли ответить ему своим признанием, как со ставками в покер?
Я открыла рот, но только чтобы сделать резкий вдох. Нет. Я не была готова, к тому же риск слишком высок. Вместо этого, я отложила в сторону свои собственные воспоминания, свою вину и полностью сосредоточилась на человеке передо мной. Мне хотелось принять его признание, добавив немного легкомыслия к нашему тяжелому разговору.
– Когда мы впервые встретились, я подумала, что ты поешь, как кукла Кен.
Смех Шейна бы подхвачен ветром.
– Меня называли много какими словами, но парнем Барби – первый раз.
Я наклонилась к Шейну и слегка подтолкнула его локтем.
– Просто хочу сказать, что ты нечто большее, чем я ожидала.
Он посмотрел на меня сверху вниз с улыбкой на лице.
– Аналогично.
По моим рукам побежали мурашки.
– Итак, что делаешь сейчас? Когда нужно забыть, сбежать?
Шейн и глазом не моргнул.
– Трахаюсь.
– О, – всхлипнула я.
Его тупая честность заставила мое сердцебиение унестись в овердрайв, неожиданная ревность пронеслась по моим венам при мысли о Шейне с другими женщинами.
– Или пишу.
– О, – намного лучше. – О чем пишешь?
Медленные движения его губ заставили меня заерзать на месте.
– В последнее время... О тебе.
Мне.
– Ты пишешь обо всех своих фальшивых подружках?
Напряжение росло, когда Шейн замолчал на минуту, потом еще одну.
– Нет.
Почему колебался? Подкрепила свое замешательство еще одним глотком вина и другим вопросом.
– Поэтому спрашивал о моей семье? Потому что считаешь, что из этого выйдет хорошая песня? – тонкая лента подозрительности пронизывала мои слова.
Волны накатывали, каждая приближалась к нашим ногам. Шейн вытянул ноги, между пальцами вспенилась соленая вода.
– Может быть. Но не поэтому интересовался.
Я поставила стакан на песок и снова повернулась к нему лицом, ожидая, пока он снова повернет голову ко мне.
– Тогда почему ты это сделал?
Его голос смягчился, как если бы он был педиатром, держащим иглу за спиной.
– Мы будем на восточном побережье примерно через месяц или около того. Вдруг ты захочешь навестить своего отца.
Краски сошли с моего лица. Даже мягкий тембр голоса Шейна не мог приглушить боль от тюремного заключения отца.
– Ты вроде говорил, что дорога – отличное место, чтобы спрятаться.
– Эй, – Шейн положил руку мне на плечо, большой палец прошелся вдоль линии ключицы. – если ты не хочешь его видеть, это твое дело.
Меня пронзила дрожь.
– Дело не в том, что я не хочу, – ответила я, укладывая ложь на свою язык. – Не думаю, что это хорошая идея.
– Сколько времени прошло?
Слишком много. Я издала вздох, пытаясь приглушить панику, которую почувствовала из-за предложения Шейна.
– Какое-то время.
Он прищурился, его голос был полон беспокойства.
– От чего ты прячешься, Делэни?
Правды.
– Это просто... Не уверена, что смогу видеть его там.
– Потому что винишь его в смерти матери? – я поперхнулась последним глотком, кашляя, когда Шейн похлопывал меня по спине. Его острые вопросы разрушали то, что осталось от моей совести.
– Нет, конечно, нет, – наконец хрипнула я. У меня нет сомнений в том, кто ответственен за это, и это точно был не мой отец. – Он не хочет, чтобы я приходила. Взял с меня обещание, как раз перед тем, как его арестовали, – после того, что я натворила, выполнение этой клятвы было наименьшим, что мой отец заслуживал.
Шейн
Я узнал страх и печаль, затянувшие выражение лица Делэни, отдающие болью в ее голосе. Две эмоции, с которыми я был в очень близких отношениях столько, сколько себя помню.
– И ты можешь с этим жить? Не видеться с ним годами, возможно, никогда?
– У меня нет выбора, – ее глаза были такими же буйными, как бурлящее море.
Поднялся ветер, густые горсти волос обдували ее лицо.
– Выбор есть всегда, Делэни.
Глубокий вздох.
– Я не настолько уверена в этом.
Мы больше не говорили о ее родителях. Я протянул руку, разглаживая своенравные пряди, задержав свое прикосновение на шелковистой оболочке ее уха, изгибе ее челюсти. Но в одно мгновение, эта мягкая уязвимость закрылась, ее упругое тело ощетинилось гневом, когда она смотрела на какую-то точку вдалеке.