Король северного ветра
Шрифт:
Он вновь перерыл все секретные архивы Тимлейнской цитадели, доступ в которые имели лишь представители королевского дома - вот только книг, посвященных колдовству, нашлось там всего три. Первая - переписанные от руки каллиграфическим почерком "Основы незримого мира" мэтра Дрипонаса, уже читанные Гайвеном раньше. Мэтр Дрипонас, уроженец южного Либурна, сам колдуном не был. Он приехал в Иберлен проводить свои изыскания, касающиеся магии, через пятьдесят лет после Войны Пламени, когда страна все еще была скована суевериями и страхом. Прилежно законспектировал несколько сотен легенд и поверий, включающих
Еще две книги были напечатаны до Войны Пламени - но касались магии лишь вскользь. Одна была учебником естествознания, вторая - истории. Сами по себе они были интересны, но о колдовстве говорили до обидного немного, да и то такими терминами, которые непросто было понять. "Концентрация психокинетической энергии", "изменение восприятия трехмерного мира", "подключение к глобальной матрице информационного поля". Насколько смог Гайвен уразуметь рассуждения авторов, имелось ими в виду, что для творения магии в самом деле не нужно было чертить пентаграмму или кричать заклятия на высоком антрахте. Требовались чистая воля и чистый разум, приложенные в правильном направлении.
К сожалению, более подробные и конкретные руководства не пережили войну магов и последовавший за ней хаос. Единственным дельным советом, вынесенным юным Ретвальдом из книг, оказалась байка о памяти минувшего, приведенная еще мэтром Дрипонасом. Мол, носители Дара способны заглядывать в прошлое и воскрешать память своих далеких предков. Недаром и Артур рассказывал о похожих видениях, приходивших к нему. Если Гайвен сможет воскресить в себе память Бердарета Ретвальда, возможно, он овладеет и его магическими знаниями? Раз за разом молодой король напрягал разум, представляя, что пытается проникнуть сознанием в далеко прошедшие годы и посмотреть на мир глазами своего опочившего предка. Делал он это, как советовалось в книге, несколько раз в день, на рассвете, в промежутках заседаний кабинета министров, перед сном. Каждый раз безрезультатно, и на третьей неделе Гайвен понял, что готов отчаяться.
А потом начались сны - где-то сразу после Ламмаса. Одни и те же, постоянные, гнетущие. Величественные города, уничтожаемые землетрясением. Драконы, дышащие огнем и танцующие среди туч. Неслышимый бестелесный голос, проникающий будто прямо в душу. "Я ищу тебя и уже скоро найду".
Просыпаясь каждый раз после этих кошмаров, молодой Ретвальд ощущал, что медленно сходит с ума. Кто ищет его и кто хочет найти? Что за тихий шепот, постоянно доносящийся на грани сознания? Откуда взялось это ощущение чужого внимания, неизменно преследующего его? К концу августа, когда прибыло наконец гарландское посольство вместе с прелестной Эмилией и ее воинственным отцом, кошмары сделались почти невыносимы.
Артура в эти дни Гайвен сторонился - между ними и без того пролегла тень. Однажды, в самые последние дни августа, молодой Айтверн все же спросил его:
– Что с тобой творится, дорогой сюзерен? На тебе совсем уж лица нет. Любовницу, что ли, завел, и она тебе спать мешает?
"Если бы. Если бы".
Комната, в которой они с Артуром сидели за поздним завтраком, на мгновение дрогнула, словно утратила четкость ощущений. Гайвен моргнул, и наваждение тут же пропало.
– Государственные заботы, - насилу ответил Король-Чародей.
– Вам бы не знать, господин первый министр, как могут они утомлять.
"Ты скоро явишься ко мне - и тогда мы поговорим. У тебя есть вопросы, я могу все объяснить". Уже почти знакомый голос, произнесший эти слова, был слышен, казалось, почти наяву. Гайвен поглядел на Артура - тот, похоже, ничего подобного не заметил. Никто не взывал к нему из незримого мира.
– Что такое?
– герцог Запада нахмурился.
– У меня рога на голове выросли?
– Заведете супругу, лорд Айтверн, тогда и будут вам рога, - не сдержал улыбки Гайвен.
– Поостерегусь пока что. А насчет девицы Рэдгар ты точно решил?
– Разумеется. Поговорю еще с лордом Клиффом, и на Мабон как раз объявим помолвку.
– Я помню, - сказал Артур словно между делом, - ты проявлял интерес к моей сестре.
– Она не проявляла ко мне интереса, - ответил Гайвен спокойно.
– Как ее дела, к слову?
– Недавно я пришел домой навеселе, как раз после того, как мы обсуждали с Рэдгаром ваш альянс. Набросилась на меня, едва не накричала. С тех пор я ночую во дворце. Кажется, ваше величество, - ухмылка Артура была откровенно вымученной, - отношения с леди Айной не сложились у нас обоих.
– Что ж, значит так тому и быть. А тебе все же стоит озаботиться выбором супруги, времена нынче неспокойные. Ты оказывал знаки внимания девице Таламор. Почему теперь ее сторонишься?
Артур замялся. Размешал ложкой десерт.
– Я не знаю, - сказал он тихо.
– К Мабону найди себе невесту. В нынешние времена герцогу Айтверну не пристало не иметь наследника. На коронации соберется много иноземных аристократок. Подумай, союз с кем из них окажется Малериону наиболее выгоден.
– Такими заботами не отягощал меня даже мой отец, - сказал Артур с откровенной злостью.
– Вы мой король, но в мою спальню извольте не лезть.
– Твой отец излишне скорбел по твоей матери. Их брак был совершен без любви, и ему не хватало решимости обречь тебя на подобную участь. Однако, - Гайвен посмотрел на вассала со всей строгостью, - сейчас мы не можем позволить себе таких щепетильностей. Коллинс имеет двух наследников, старший сын Тресвальда, будучи на два года старше тебя, уже женат, а что ты? Следуешь примеру Александра Гальса? Тот хранил верность своей юношеской любви, вот и кончилось тем, что ему наследует брат. Я не думаю, что ты хочешь видеть герцогом Айтверном Лейвиса, Артур.
– Хорошо, - сказал первый министр Иберлена хмуро, - я задумаюсь на этот счет.
– Задумайся. Самое время.
Когда Артур, сердито откланявшись, вышел, взмахнув расшитым золотыми драконами зеленым плащом, бестелесный голос раздался вновь - раздался внезапно, как и всегда. Он прозвучал, когда молодой Ретвальд поднимался из-за стола, и от неожиданности король пошатнулся и едва не упал, напугав слугу. Гайвен с трудом устоял, вцепившись пальцами в спинку кресла. В ушах прозвучало, произнесенное доверительно, почти с приязнью: