Король в изгнании
Шрифт:
– Вот как? Никогда не замечала, что балрог чем-то пахнет. – Женщина все еще не смотрела мне в глаза. – Возможно, у тебя нюх получше моего.
Я пожал плечами.
– Я ведь на три процента мандазар – должна же быть от этого хоть какая-то польза.
– Это тебя беспокоит?
– Мне нравятся мандазары, – сказал я. – Просто как-то странно думать, что я не совсем человек.
– Привыкнешь, – ответила она. – Ощущать себя не вполне человеком – нормальное состояние для разведчика.
– Но ведь ты человек.
Она посмотрела на меня – впервые с тех пор,
– Господи, – пробормотала она, – похоже, в воду что-то подмешали.
– О чем ты?
Она снова стукнула по мешку.
– Эдвард, мне сейчас хочется зубами содрать с тебя одежду. Настолько сильно… – Она наклонилась и прижалась лицом к жесткой коже мешка. – Наверное, тебе лучше уйти, пока у меня не поехала крыша. Если она уже не поехала.
Я лишь молча смотрел на нее.
– Как я вижу, ты не уходишь, – сказала она несколько секунд спустя. В такой позе она ничего не могла видеть.
– Ты действительно хочешь, чтобы я ушел? – спросил я.
– Конечно нет. Я хочу, чтобы ты швырнул меня на ближайший мат и оттрахал до полусмерти. Знаю, это совершенно на меня не похоже, но… – Фестина покачала головой. – Я едва могу говорить связно. Со мной множество раз бывало похожее, но все же не настолько… – Она рассмеялась – странным смехом, словно опасалась, что иначе заплачет. – Знаешь, насколько я была вне себя от ревности, когда думала, что вы с Проуп…
– Между нами ничего не было, – быстро сказал я.
– Тем лучше для тебя. И тем хуже для Проуп. Господи, эта женщина готова была раздеть тебя прямо за обеденным столом – словно ей впервые в жизни по-настоящему захотелось раздеться и потереться о каждую симпатичную ямочку на твоем… – Фестина снова сдавленно рассмеялась. – А мне отчаянно хотелось врезать ей в рожу, чтобы ты весь мог принадлежать мне. Если бы у мандазаров не случился приступ… Впрочем, мне самой хотелось им сказать: «Ребята, я знаю, что с вами, я сама свихнулась». – Она помолчала, затем продолжила: – Я ведь несу чушь, да? Настоящую чушь. Я никогда так не разговаривала с мужчинами. И самое отвратительное, что я делаю это лишь потому, что мне страшно хочется, чтобы ты возбудился. Мужчина ведь хочет, чтобы женщина бросалась ему в ноги, верно? Верно? Просто скажи, и я, скорее всего, сделаю все, что ты хочешь. Три минуты назад я потеряла всяческий стыд.
Возможно, она и потеряла всяческий стыд, но я – нет. У меня горели щеки. Сначала Проуп, теперь Фестина… словно обе они были пьяны или находились под действием наркотиков. Но подобное казалось безумием.
Фестина наконец показалась из-за мешка и повернулась ко мне. Лицо ее покрывал румянец, по щекам текли слезы.
– Эдвард! – Она судорожно сглотнула. – Прошу тебя, уйди. Уйди и забудь, что ты здесь был. Видит бог, возможно, я и сама об этом забуду – у меня чертовски кружится голова. Просто… уйди, пока я не совершила что-либо непростительное. Пожалуйста.
Я подумал о том, что, по ее мнению, может быть непростительным. Броситься мне в объятия? Что в
Внезапно я вспомнил о Советнице, о том, как она предложила мне себя прошлой ночью, а я отказался – потому что решил, что она всего лишь ребенок, который не может отвечать за свои поступки и которого нужно оберегать, поскольку он еще глуп. Словно отправиться с ней в постель для меня значило то же самое, что и изнасиловать умственно отсталую.
А теперь Фестина оберегала меня.
Мне вдруг захотелось крикнуть: «Почему ты думаешь, что мне не хотелось бы швырнуть тебя на мат? Может быть, я тоже мечтал раздеться догола и тереться о твои ямочки. Почему ты считаешь, что это некий ужасный грех?»
Неужели Фестина думала, что это будет изнасилованием умственно отсталого?
Я не хотел, чтобы она меня оберегала. Но я должен был оберегать ее. Она была пьяна или что-то в этом роде.
Молча повернувшись, я вышел из спортзала. За дверью я остановился и подождал. До меня доносились тихие всхлипывания. Потом она снова начала колотить по мешку. Очень, очень сильно.
Мне вдруг настолько захотелось спать, что я почувствовал – еще немного, и я сейчас упаду. Жаль, что моя каюта была заражена балрогами.
Мандазары не пользовались четырьмя из своих пяти кают, но мозг корабля не пустил бы меня туда в их отсутствие. Возможно, компьютер полагал, что я могу что-то украсть.
Я направился в переднюю часть корабля и остановился у двери рядом с мостиком.
Проуп еще не спала. Когда она ответила на мой стук, я понял, что она плакала. Не думаю, что прежде ей часто приходилось плакать. И на всем корабле не было никого, кто мог бы обнять ее, пока она не перестанет рыдать.
Ну что ж… Она как раз собиралась ложиться в свою большую кровать.
Я проснулся, чувствуя запах собственного пота – и пота женщины, которая лежала позади меня на своей большой кровати, разметав по подушке влажные волосы. Она крепко спала, медленно и глубоко дыша. В рассказах, которые я читал, женщины после секса всегда спят с легкой улыбкой на губах, но, слава богу, в реальности это не так. Не думаю, что я смог бы вынести подобное.
Что касается меня, то оказалось, что я сижу голый за терминалом капитанского компьютера. Я ничего не помнил о том, как там очутился. Мне было холодно, словно я сидел там уже довольно долго.
На экране передо мной был список файлов, извлеченных из памяти мозга корабля. Мои собственные личные файлы, в которых почти ничего не содержалось – лишь официальные данные из базы флота, и моя до смешного маленькая личная адресная книга. (В ней не было ни одной записи, кроме имени отца. Когда-то там было еще имя сестры, но одна женщина, с которой я познакомился на базе, заставила меня его стереть.)