Король воров
Шрифт:
Некоторое время ничего не было слышно. Может быть, внизу что-то и происходило: скажем, заявившиеся спозаранку люди расхаживали по обеденному залу, разговаривали в полный голос, стучали кружками о стол. Но такие негромкие звуки не могли добраться до комнаты Конана. Да не велика беда. Вот что нужно не пропустить: шаги поднявшегося наверх и идущего по коридору человека. И надеяться, что человек окажется тот самый.
Минуты сменялись, как ночная смена – монотонно, равнодушно, в срок…
Опять хлопнула дверь. Или – что это? Стук в дверь? Да. И еще. Кто-то лупит по двери не щадя рук.
Верно, какой-нибудь ранний пьянчужка, у которого нутро полыхает огнем после вчерашнего
Да, Деливио только и оставалось, что путаться в догадках.
Вдруг снизу раздался крик – крик боли, вопль раненого. Оглушающий даже наверху. Долгий. Очень долгий. А когда он стал стихать, Деливио отчетливо расслышал шаги. Идущего по коридору человека. И вроде бы – кажется ему или нет? – то были шаги босых ног. Начальник стражи сенатора Моравиуса, ступал бесшумно, переместился к стене, которую заслонит дверь, когда откроется, и сделал знак своим людям приготовиться. Что происходило по ту сторону стены, Деливио теперь даже не слышал. Он лишь напряженно ожидал, откроется дверь или не откроется. Дверь открылась.
Много нор понарыли белые пауки в верхней пещере. И все замурованы. В какой из них они держат Пьйонгу – мужа Нанги? Взламывать каждую? Нет, у него есть три слова Вудайю, они укажут.
Первое слово вылетает птицей, второе выползает удавом, третье ступает слоном. И загорается зеленый светильник. Вот она, та самая пещера!
Мой Пьйонга – муж Нанги, я иду к тебе!
Главный воин толкнул дверь; она, к его удивлению, легко поддалась, полностью растворилась, и он вошел в комнату, в которой поджидали Конана Деливио и его люди.
Едва вскипела драка, Грязная Пятка пропустил выпад дикаря, и наконечник копья проделал неглубокую царапину на руке вора. На такие пустяки он ни когда не обращал внимания в разгар жарких потасовок. И сейчас он продолжал драться как ни в чем не бывало… Правда, продолжал всего несколько секунд – пока от запястья до локтя раненую руку вдруг не пробила боль, какую Грязная Пятка не испытывал никогда в жизни. Нож выпал из враз ослабевшей ладони. Горло свело судорогой, и крик застрял в нем, так и не вылетев наружу. Грязная Пятка еще успел рассмотреть, как кожа его чернеет с поразительной быстротой, прежде чем ему, ничего уже не слышащему и не видящему, не способному ни к какому сопротивлению, всадили копье прямехонько в печень. Так воровской мир «теней» Конверума потерял одного из лучших своих представителей.
Кривое Рыло видел, как Пятку царапнуло острием по руке, как тот почти сразу стал загибаться. Рыло сопоставил и…
– Бойся, «тени»! У чернопузых травленные жала! – заорал он изо всех сил, с трудом сам успев увернуться от летевшего в переносицу ядовито-колющего оружия.
Дальнейшие действия предупрежденных воров стали напоминать игры факиров с кобрами. Только численный перевес был на стороне «кобр». Трое против четверых. На Кривое Рыло пришлось двое дикарей, они теснили его к лестнице. Убийца Грязной Пятки переключился теперь на него. Кривое Рыло уворачивался и пятился. С кинжалом против двоих копьеносцев воевать нелегко. Открылся и закрылся дверной проем «Червивой груши», мелькнул силуэт выскакивающего наружу человека. Кривое Рыло заметил это. Но его остановившиеся в живых «тени» были на местах. А,
Руфус пришел в себя. Первое, что увидел, – потолок любимой «Червивой груши». Повернул голову. По полу к нему бежал и уже почти добрался ручеек крови. Ручеек этот вытекал из кучи тряпья, имеющей человеческие очертания. Вот только что это за куча? Руки чернее смолы, а на них… на них красные пятна обнаженного мяса. Голову можно распознать только по глазам. Глазам, совсем вылезшим из орбит. На месте рта – сгусток белой пены.
Бедный трактирщик не потерял сознания, хотя ему очень захотелось забыться, а потом очнуться, и чтобы ничего этого не было. Но нет, на сей раз его сознание выдержало. И он продолжал осматриваться, лежа неподвижно, лишь вертя головой.
В его трактире схватились насмерть ночные гости и утренние, воры-«тени» и необъяснимые чернокожие, одетые в дурацкие мешки. Вон справа двое скачут вокруг небольшого стола на четверых едоков. Черный человек пытается дотянуться до белого своим тонким копьем, а «тень» защищается оловянным блюдом из-под хлеба и пытается сблизиться с противником, чтоб достать того коротким кинжалом. Еще одна парочка затеяла похожую возню у стойки. Вор (Руфус даже неожиданно припомнил его кличку – Выдра) швырял в наседающего чернокожего всем, что попадалось под руку: посудой, стульями, тряпкой, горстью медяков. А главарь ночных пришельцев с изувеченной физиономией отбивался на лестнице аж от двух страшил с копьями.
Сейчас про Руфуса забыли, сейчас у него есть шанс ускользнуть из «Груши». Стоит ли дожидаться, что будет, когда о нем вспомнят? Нет уж.
Руфус мысленно попросил Митру посодействовать, после чего проворно вскочил, побежал так, как не бегал с самого детства, и невредимым выскочил за дверь. Он понесся по улице, не разбирая дороги и без всякого представления о том, куда надо сейчас бежать и зачем.
Глава XVII
Главный воин узнавал о ягуаре, изготовившемся среди ветвей для коварного прыжка, за сотню шагов до него. Главный воин слышал дыхание змеи, притаившейся в траве, на дыхание наносил удар боевой палкой и убивал змею. Разве его могли застать врасплох какие-то трусливые белые пауки?
Шагнув за дверь, Главный воин прыгнул головой вперед; коснувшись пола, перекувырнулся и оказался в центре комнаты на корточках. Распрямляясь, он сумел скинуть и отбросить от себя мешкообразное одеяние.
– Стража! – Со стороны захлопнувшейся двери к дикарю подходил Деливио с двумя подчиненными.- Лечь на пол! На пол, я сказал!
Но этот вдруг раздевшийся догола сумасшедший и не думал подчиняться. Стоял и озирался.
«Кто это такой? Почему в комнате Конана? Где Вайгал, где его дружок? Что происходит?» – только и успел подумать Деливио, как все началось.
Пауки сжимали кольцо. Один из них что-то грозно шипел. Пришла пора их убивать. Настал час Мстящего Удава!
Дикарь задрал голову, закатил глаза, широко открыл белозубый рот, оскалился, замолотил кулаками в грудь и выбросил из себя пронзительный, совершенно звериный вопль. Мгновение спустя он согнул колени, наклонился, коснувшись пальцами пола и вроде бы неловко, кособоко, но с поразительной проворностью побежал к столу, придвинутому к окну. Неожиданно ускорившись, он вскочил на стол и оттуда прыгнул, распрямляясь в полете, на третьего стражника Деливио, стоявшего в трех шагах от того места.