Король зомби (сборник)
Шрифт:
– Солидный состоятельный человек не станет учиться на старом «Логане», да еще и на механике. Рая, тебе девочка не сделала ничего плохого, не опускайся. Да и какая она девочка? Десять лет опыта – значит, ей как минимум двадцать восемь.
– А Илюше сорок два!
– И что? Прекрасная разница. Рая, не кипятись, хватит. Ты вечно придумываешь на ровном месте. Собирайся, пойдем в парк, тебе проветриться надо. Идем, идем! На улице такая погода прекрасная!
После прогулки вокруг прудов у стен Новодевичьего Раиса Леонидовна и правда успокоилась. Напридумывала сама себе на ровном месте! У набережной и моста она усадила подругу в вызванное такси, помахала рукой вслед и не спеша направилась обратно. Около Софьиной башни Раиса Леонидовна, как всегда, нахмурилась: каким же надо быть дремучим, чтобы оставлять свои каракули на памятнике архитектуры? От медицинского университета навстречу ей шла веселая шумная стайка студентов – значит, занятия закончились, и время уже послеобеденное. Надо застать домработницу Гулю и открыть ей дверь в Илюшину мастерскую, чтобы она там протерла пол. Трогать что-либо на столах и широченных подоконниках Илья запрещал, и мыть пол домработнице было позволено только под надзором Раисы Леонидовны.
Через полчаса мастерская была уже почти вымыта. Раиса Леонидовна стояла в проеме, дожидаясь, пока Гуля протрет последние метры, и придирчиво осматривала просторную – самую большую в квартире – комнату с огромными окнами. Бардак, как всегда, и ведь тут не наведешь порядок.
Она чуть двинулась назад, пропуская Гулю с тряпкой, и задела бедром папку с рисунками и набросками – старую, картонную, на завязках из тесемки. Илюша, как обычно, не положил вещь аккуратно, а бросил небрежно, как попало, и край папки остался на весу – его-то Раиса Леонидовна и зацепила. Папка хлопнулась на пол, хорошо, что не на сырой, а на уже высохший. Тесемки, видно, не были завязаны, потому что папка раскрылась, и рисунки разлетелись во все стороны.
Гуля охнула и бросилась на помощь, но Раиса Леонидовна остановила ее властным жестом. Не хватало еще мокрыми руками! Она проворно опустилась на колени, забыв про больную спину, и принялась поднимать с пола наброски. Конечно, сложить все в том порядке, в каком было, теперь не удастся, но никто ведь не лез в папку специально – никто не виноват, что она так криво лежала. Листки упали рисунками вниз. Раиса Леонидовна аккуратно собрала их и, раз уж все равно будет понятно, что папку открывали, взглянула на наброски.
Мастерская поплыла у нее перед глазами. С каждого рисунка ей в лицо смотрела бывшая таксистка Юля – то строго, то задорно, то по-детски беззаботно.
Гуля, почувствовав, что что-то не так, кинулась было на помощь, но Раиса Леонидовна снова ее остановила:
– Не надо, Гульбахор, все хорошо.
Она уложила наброски аккуратной стопочкой, затянула тесемки и брезгливо отодвинула папку по столу подальше от себя. За эти несколько мгновений Раиса Леонидовна успела рассмотреть лицо девушки лучше, чем за те два часа, что они ехали из дачного поселка под Истрой на Плющиху. Хищница, конечно, ничуть не лучше прежних, – но какие глаза, какие скулы!
Надо было действовать, и срочно.
На советы подруги она больше не надеялась. Может, пригласить девицу на кофе, спокойно побеседовать, все разузнать? Но что там узнавать – видно же: ни приличной семьи, ни образования, ничего. Нет, ноги ее в этой квартире не будет.
А вдруг она уже беременна – что тогда делать? Раиса Леонидовна отмахнулась от самых плохих мыслей и, закрыв за домработницей дверь, вышла на балкон. С четвертого этажа – а этажи в доме были высокими – открывалась веселая майская Москва, внизу бушевала зелень, с реки дул тихий ветерок, тянуло отцветающей сиренью. На улице выясняла отношения влюбленная парочка – слова до балкона не долетали, но Раиса Леонидовна видела, как мужчина попытался притянуть спутницу к себе, а та ловко выскользнула из его объятий, но не отстранилась, а лишь кокетливо взглянула на спутника.
Объятия. Спутник. Решение вдруг пришло само собой. Илюша, может быть, и не поверит плохим отзывам в интернете, хотя они не помешали бы. Но он поверит тому, что увидит собственными глазами.
Звонить племяннице с просьбой не хотелось, но других вариантов не было. Племянница Марина, дочка двоюродной сестры, много лет работала бригадиром киношной массовки, и Раиса Леонидовна помнила толстую исчерканную тетрадку, в которую Марина задолго до эры компьютеров и смартфонов записывала телефоны, возраст и типаж постоянных участников съемок.
– Ой, теть Рая, давайте только сразу – что вам надо? Без всяких там «как дела», «как мама» и «давно не виделись», – с ходу затараторила в трубку Марина.
Понятия о вежливости у нее, конечно, не было никакого – а еще с людьми работает! Зато Раиса Леонидовна твердо знала, что племянница никогда и никому не проболтается об этом разговоре.
– Мариночка, мне нужен кто-нибудь из твоих массовщиков, – выпалила она. – Мужчина. Лет тридцати-сорока, славянин, приятный, не болтливый. Скажем так… на разовую подработку. Хотя нет, наверное, одним разом не обойдется.
– Это еще зачем? – насторожилась племянница.
– Ничего незаконного. Просто семейный розыгрыш. Я ему заплачу, разумеется. И тебе – за посредничество. Заодно ему и актерское мастерство можно будет отточить.
– Темните вы что-то, теть Рая. Ну хорошо, дам несколько телефонов.
В трубке было слышно, как Марина зашелестела страницами.
Когда начало темнеть, Раиса Леонидовна вышла на улицу. Ей было неловко, но она знала – никому нет дела до пожилой дамы, семенящей к Новодевичьему. Да и майские сумерки наступают быстро, пока она дойдет до монастыря – совсем стемнеет. Илюша вернется только после одиннадцати, она вполне успеет.
У Софьиной башни она быстро осмотрелась. Несмотря на теплый вечер, народу было совсем немного, только несколько влюбленных парочек – да и те не смотрели на Раису Леонидовну, а кидали кусочки хлеба уткам в пруду. Она быстро, стыдясь сама себя, приложила ладонь к башенной стене и прошептала:
– Софьюшка, выручай! Пусть Илюша забудет про эту девицу раз и навсегда! Пусть ему встретится скромная, воспитанная, послушная девушка из приличной и обеспеченной московской семьи!
Она выждала для верности еще мгновение, а потом отдернула ладонь, словно стена была раскаленной. Точно так же – украдкой, стыдясь – Раиса Леонидовна всегда гладила овчарочий нос на Площади Революции. Отступив на шаг, она с вопросом взглянула на кирпичную кладку под побелкой – услышано ли желание, принято, сбудется? Взгляд заскользил по надписям: «Хочу помириться с Димой», «Сонечка, пусть малыш родится здоровеньким!», «Дай семью, счастья и денег». Вдруг она словно зацепилась взором за одну из надписей, узнала почерк и замерла, не веря. Но безупречный, ровный, отточенный почерк Илюши нельзя было перепутать ни с каким другим. Как она гордилась в первом классе его прописями!
«Софья Алексеевна, прошу помощи – хочу удержать Юлию П.».
Юля покосилась на ученика – тот как-то слишком волновался. Обычно мужчины стараются не подавать вида, что им страшно, а этот уже и ладони о джинсы несколько раз вытер, и вдохнул-выдохнул поглубже.
– Вы все правильно делаете, Николай, – подбодрила она. – На этом перекрестке прямо, а на следующем поедем налево.
– Налево?! – перепугался ученик. – Может, не надо?
Потрепанный красный «Логан» полз по пока не забитой машинами улице – ранним субботним утром москвичи или еще отсыпались, или уже были на дачах. Светофор впереди, горевший зеленым, мигнул, и Юля почувствовала, как машина на долю секунды попыталась ускориться, но ученик тут же старательно затормозил. Она быстро скосила взгляд на соседнее сиденье. Что-то странное, что не давало ей покоя с самого начала занятия, вдруг начало обретать форму. Перепутал педали? Нет, тогда бы вдавил газ куда сильнее, а тут – едва тронул и опомнился. Словно привык на мигающий зеленый втапливать педаль в пол, и вдруг спохватился.