Король
Шрифт:
Она пришла в ярость.
Она так унизилась, но ни на шаг не приблизилась к цели!
Неужели они в самом деле считают ее рабыней!
Надо подумать, как хорошенько отомстить этому мужлану. Иаак сможет это сделать.
Он потряс дверцу клетки — что это было, желание проверить ее надежность или наоборот, надежда на то, что дверца просто прикрыта? И если он надеялся на то, что дверца прикрыта, что могло случиться потом? Казалось, он был разочарован, обнаружив на дверце печать девственницы. Что, если бы дверца была непрочной
Она взглянула на пол клетки — интересно, каким было бы его прикосновение к телу?
Резко присев, она вновь попыталась стащить браслет с левой щиколотки. Ей это не удалось, и вскоре она сердито прекратила свое занятие. Браслет был прочным, как в то время, когда за ней наблюдал на пристани молодой офицер флота.
Это был браслет рабыни.
Конечно, он входил в ее маскарад, в действительности не принадлежа ей. И тем не менее он реально охватывал ее ногу, так, что она не могла снять его — точно так же, как любая другая запертая в клетку рабыня.
Она с отвращением взглянула на миску с заветренной овсянкой.
Неужели они надеялись, что она станет есть такую дрянь? Да она скорее уморит себя голодом!
Интересно, кто из членов экипажа — второй агент Иаака? Кто передаст ей кинжал?
Этой ночью ей удалось заснуть. Сон пришел почти сразу.
Ей снился тонкий кинжал с желтой рукояткой, покрытой витым узором. Рукоятка с изящно изогнутыми концами гарды защищала ее руку, чтобы та не соскользнула на лезвие, гладкое узкое лезвие кинжала, легко проникающего в тело, — около семи дюймов в длину, с бритвенно-острыми краями, заостренным кончиком, покрытое незаметным слоем некоего опасного вещества.
Ей снилось, как она вонзает кинжал в спину безмятежного великана, когда тот, лежа на животе отдыхает, ни о чем не подозревая.
Затем сон стал пугающим: она видела себя обнаженной, накрашенной и источающей запах дешевых духов, закованной в цепи, среди варваров, вместе с рабынями на невольничьих торгах. Она видела, как ее продавали на сотнях торгов сотням хозяев, и Иаак смеялся, и ее родственники смеялись, а пуще всех смеялась ее горничная, которая теперь была одета в платье знатной дамы, она смеялась и держала в руке плеть — ту самую плеть, которой была избита прежде. Теперь хозяйка и рабыня поменялись местами!
Она внезапно проснулась.
«Я не рабыня! — прокричала она на всю секцию, и тут же притаилась, боясь, как бы кто-нибудь не услышал ее. — Я не рабыня», — еще раз решительно прошептала она самой себе.
Она вспомнила картины своего сна — прикосновение меха к коленям, цепи на теле, мужчин вокруг, разглядывающих ее с непонятным ей желанием. Самое страшное, она знала, что может принадлежать любому из этих мужчин, и тогда ей придется потакать малейшей их прихоти. Она вспомнила невольничьи торги, крики распорядителей
Она вздрогнула.
Она хорошо помнила свой неописуемый ужас во сне, когда твердо знала, кто она такая, и знала, что должна служить с радостью, без сожалений, усердно, безропотно, так, как пожелают хозяева!
Нет, я не рабыня, еще раз убеждающе прошептала она, я не могу быть рабыней.
Она уже давно испытывала ужасный голод.
Но в клетке не было еды, кроме миски с овсянкой.
Нет, она не сможет это есть, протестующе думала она, смахивая с глаз слезы.
Она обмакнула в овсянку палец и облизнула его. Потом взяла еще. Оказалось, что самое сложное — начать есть, дальше дело пошло легче.
Неужели так их будут кормить всегда, задавала она себе вопрос.
Она прикоснулась к браслету. Да что это с ней, не переставала удивляться женщина.
Корабль быстро привезет ее на Тангару. Неизвестный союзник передаст кинжал. Она поскорее покончит со всем этим и вернутся в столицу Империи.
Она вновь заснула и проспала без снов, пока не была разбужена белобрысым офицером. Он выпустил ее из клетки и велел на четвереньках идти в общую комнату.
Здесь рабыням предстояло начать уроки.
Старший офицер, Лисис, который отвечал за перевозку рабынь, счел это необходимым.
Глава 7
— Это не займет много времени, господин, — заверил Туво Авзоний.
— Меня задержали здесь, в Лисле, — ответил Юлиан. — Причем безо всякой причины, мое участие в церемониях вовсе не обязательно.
— Считается, что на церемониях должны присутствовать все родственники императорской семьи, — примирительно произнес Туво Авзоний.
— Почему-то мне тревожно, — проговорил Юлиан.
— Оттоний уже приближается к Тангаре. Какая беда в том, если он прибудет на несколько недель раньше вас? Разумеется, он дождется вас, чтобы попросить помощи и совета.
— Вряд ли он станет ждать, — возразил Юлиан. — Кажется, у него свои планы.
— Но ведь вы не сомневаетесь в его преданности Империи? — тревожно спросил Туво Авзоний.
— Не знаю, — вздохнул Юлиан.
— Его преданность несомненна, — заверил Авзоний. — Он, насколько я понимаю, вырос в деревне близ фестанга Сим-Гьядини, в горах Баррионуэво.
Фестанг, или монастырь Сим-Гьядини был затерянным в горах укрепленным поселением флоонианцев, монахов ордена Святого Гьядини, сторонника теории эманации. В то время по результатам голосования трех собраний духовенства эта теория была признана ересью.
— Несомненно, он крепко запомнил наставления братьев ордена Сим-Гьядини, — продолжал Туво Авзоний.
— Вряд ли, — покачал головой Юлиан. — Отношения деревни с фестангом были чисто хозяйственными. Подозреваю, что Оттоний знает о Флооне не больше, чем об Ораке или Умбе.