Король
Шрифт:
— Это будешь решать ты, — перебил герул.
— Не понимаю…
— Она выезжала со мной поздно по ночам, в мороз, чтобы служить мне как рабыня, готовить, лежать у моих ног, согревать их, давать насладиться ее телом, ее губами и языком. В путешествие обычно всегда берут рабынь.
— Но ты привез ее сюда, чтобы дать ей сбежать?
— Конечно.
— Когда ты размотал ее веревку, она, несомненно, думала, что ты просто решил избавить коня от обузы, чтобы подготовиться к бою со мной.
— Таково было мое намерение, и она должна была так думать.
— Но
— Ее нетрудно преследовать по снегу.
— Да.
— Ты знаешь, где находишься? — спросил герул.
— Нет, — покачал головой великан.
— Ты в двух днях пути от лесов, где живут отунги, — объяснил герул. — По моему желанию My джин направил сюда повозки.
— А рабыня знает, где она находится?
— Разумеется, — кивнул герул.
— Я не знаю дорогу к отунгам, — возразил великан.
— Зато она знает.
— Тогда мне нужно только следовать за ней, — заключил великан.
— Да, так и я решил.
— Почему ты так хорошо относишься ко мне? — удивленно спросил великан.
— Я уже стар, — произнес герул. — Когда-нибудь меня убьют. Мне бы хотелось, чтобы меня убил ты.
— Но нам с тобой нечего делить, — покачал головой великан.
— Мы враги — герул и отунг.
— Я крестьянин из деревни близ фестанга Сим-Гьядини, — уточнил великан.
— Нет, ты отунг, — настаивал герул.
— Я не знаю, правду ли ты говоришь.
— Ты — отунг, — решительно повторил герул.
— Я не знаю, кто я такой, — ответил великан.
— Это правда, — кивнул герул. — Ты не знаешь, кто ты такой.
— Как зовут эту рабыню? — спросил великан.
— Ты ее знаешь.
— Ята?
— Да.
— Ночь ясная, — проговорил великан. — Я последую за рабыней утром.
— Только смотри, чтобы она не узнала о твоем преследовании.
— Хорошо, — согласился великан.
— Кстати, она была лагерной рабыней, — продолжал герул. — Мы считали, что для дочери знатного отунга будет полезно понять с самого начала ее новое положение, узнать, что она рабыня.
— Чем отличаются лагерные рабыни? — удивился великан.
— Это общая собственность всего лагеря, — объяснил герул. — Они должны доставлять наслаждение прежде, чем их покормят. Ее может наказать любой человек из лагеря, так, как ему захочется.
— Понятно, — кивнул великан.
— Я отдаю ее тебе, — заключил великан.
— Беглую рабыню?
— Да.
— Спасибо.
— Не стоит, — кивнул герул.
— На нее может претендовать любой, — произнес великан.
— Но ему надо будет прежде потолковать с тобой.
— Да, — согласился великан.
— Когда ты настигнешь ее, — напомнил герул, — не забывай, что она беглая рабыня, что она бежала от своих прежних хозяев.
— Не забуду.
Герул разглядывал его с высоты седла.
— Сейчас опасно появляться среди отунгов, — с сожалением произнес он, — наступило Время Смерти.
— Я слышал об этом.
— Будь осторожен.
— Постараюсь, — кивнул великан.
— Не думай, что белая шкура спасет
— Она ценится так высоко, и ты ее отдал мне?
— Она твоя.
— Я не хочу убивать тебя, — сказал великан.
— Разве сыновья не всегда убивают отцов? — спросил герул.
— Ты мне не отец.
— Ты для меня ближе любого сына, — неожиданно ответил герул, тут же повернул коня и начал удаляться.
— Кто ты? — крикнул великан ему вслед, стоя по пояс в снегу. — Как тебя зовут?
— Гунлаки! — донесся крик издалека.
Глава 23
Он услышал, как пронзительно кричит женщина, и поспешил вперед, пробираясь по снегу.
Его большой меч уже был вынут из ножен. Великан достал его, когда впервые почуял запах зверя.
Тогда он шел по ее свежим следам, прямо по ним, а не рядом, держась на расстоянии, так, чтобы оглянувшись, она не заметила его. Неожиданно рядом с ее следами появилась цепь медвежьих.
Крик затих. В лесу воцарилось спокойствие, слышался только шум поспешных движений человека.
Вышла луна, и ее тусклые лучи падали сквозь редкие ветки деревьев, оставляя на снегу полосы света и тени, где местами поблескивали на холодной, ровной, серебристой поверхности снежные искры, похожие на ледяные крошечные костры.
Он нагнал ее на маленькой поляне. Она стояла на коленях в снегу, а вокруг нее виднелись отметины когтей, разрытый снег, кое-где из-под него проступали слежавшиеся слои замерзших листьев.
Медведь поднялся на задние лапы. Он достигал семи футов в высоту.
Мы будем называть тангарского лесного вроса медведем, так как обычно используем привычные названия для сходных существ, которые находятся в аналогичных экологических нишах и имеют похожие повадки, кроме того, этот зверь напоминал медведя-арна, который водился на Киросе. Злоба и агрессивность этого зверя сделали его излюбленным участником цирковых боев по всей Империи.
— Хо! — отрывисто крикнул великан, спеша вперед.
Он сделал это не из охотничьей доблести — он без смущения напал бы на зверя и со спины, но было гораздо удобнее напасть на него спереди, так, чтобы двойное сердце зверя, расположенное в брюшной полости, как у медведя-арна, с которыми великан умел сражаться, оказалось как раз напротив него. Меч метнулся между лап разъяренного зверя, вонзаясь в правое сердце. Кровь брызнула из раны, блестя на залитом лунным светом снегу. Женщина визжала, не переставая. Она не видела, что происходит, так как от великана ее заслоняла фигура медведя. Она отползла подальше. Великан дернул меч, высвобождая его. Медведь, по-прежнему стоящий на задних лапах, злобно глядел на него, поднеся раненую лапу к пасти. Такая поза увеличивала его рост и возможности в бою, а также помогала нагнать страх на противника. Но вместе с тем при вертикальном положении тело медведя было подвержено опасности повреждений от стальных лезвий, веревок и газовых пуль.