Королева Альтури
Шрифт:
– Так вот оно чтo… – спустя долгую паузу звенящей тишины, надломленным голосом шепчет Дьен, а следом из его рта вырывается горький смешок, и он медленно поворачивается ко мне лицом.
– Ты назвала нашу любовь «капканом»? Так ты считаешь, Эри?
– Это всё, что ты услышал? – шепчу обессиленно.
– Твой морт внушил тебе это?
– Ещё один смешок и Дьен подходит ближе, сверкая полными разочарования и ярости глазами.
– Не понимаю, как ты на это повелась? Да что он такого сделал, чёрт побери, что ты так слепо предана этoму уроду, даже после того, как он сдох?
– Он сделал то, чего так и не смог сделать ты, – цежу сквозь зубы и через силу заставляю себя смотреть Дьену в глаза.
– Он ни разу не пытался вылечить свою раненную душу с помощью меня!
– Пусть так, но я тебя об этом не просил!
– Но и отказываться не стал!
– Ты сама за мной повсюду таскалась!
– Потому что ты был важен для меня! Всегда! Меньше всего на свете я хотела становиться твоей «таблеткой» от боли, но так получилось… Так вышло… Я смогла понять это и принять, а ты, Дьен… ты всё еще слеп и слишком упрям!
– А как же клятва?
– качает головой. – А как е наша с тобой клятва, Эри?.. Ты предала меня, обманула.
– Я же сказала: все мы будем гореть в аду.
Тишина.
– Знаешь, – спустя долгую паузу шепчет хриплым, сломленным голосом, глядя на меня из-под тяжёлых бровей, – я всё чаще жалею, что в тот день, четыре года назад, вытащил тебя из ямы.
Дьен ушёл, хлопнув за собой дверью с такой силой, чтo с потолка посыпалась старая побелка. Вернулся спустя минут двадцать, чтобы вытащить из моей вены иглу и убрать капельницу; за время пока делал это, не удостоил меня ни единого взгляда. Я не возражала. Мне больше нечего ему сказать. Сейчас меня больше остального волнуют две вещи: когда меня отвяжут от кровати, чтобы я могла справить нужду,и когда вернётся Лафлёр, потому что к нему у меня накопилось больше всего вопросов. Один из которых: что за дрянь такая теперь в моей крови, которая лишила меня не просто сновидений, а всякой возможности вернуться в Инфинит?
Я уже несколько раз проваливалась в сон, но встречала меня лишь темнота без единого проблеска света и без какого-либо намёка на Арая и бесконечно белое пространство. А стоило распахнуть глаза,и тьма встречала меня в реальности. Свечи догорели, а, судя по тому, что сквозь доски на окне не проскальзывал не один лучик света, снаружи стелилась ночь,и я вновь заставляла разум погружаться в сон.
Разбудил меня шум в комнате. Оказалось, это Дьен принёс новую свечу и уже успел зажечь её, а теперь стоит у моей койки с жестяной миской в руках, содержимое которой дымится и наполняет помещение ароматом грибного бульона.
– Тебе нужно поесть.
– Сначала развяжи меня. Ты обещал.
– Тебе ли упрекать меня в нарушении обещаний, Эри?
– Каждое его слово, словно удар под дых.
– Не глупи. Поешь. Тебе нужны силы.
– Приседает на край кровати, зачерпывает ложкой бульон и подносит к моему рту.
– Развяжи меня, - повторяю требовательно. – Я и сама способна ложку держать.
– Открой рот, - будто и не слышит меня, - живо.
– Или что? Силой зальёшь мне его в глотку? Силы тебе теперь не занимать, правда?
– Будто это было моим выбором.
– Нет. Но становиться «чудовищем» тебя никто не заставлял.
Звучит рык, миска со звоном железа ударяется о стену, во все стороны расплёскивая суп, а уже спустя миг за спиной Дьена захлопывается дверь.
По ощущениям мне удалось проспать ещё несколько часов, прежде чем кто-то разбудил меня прикосновением. Это был Дьен, но я не узнала его ладонь, – словно кто-то чужой меня за руку держал.
– Помнишь его? – спрашивает без капли ярости в голосе, словно прежние эмоции угасли, уступили место тем самым безумным нотками и намеренно (жутко неприятно) растянутым гласным в словах.
– Кольцо, которое я для тебя нашёл. Я сохранил его.
Кольцо?..
Перевожу заторможенный взгляд на свою руку и обнаруживаю золотое кольцо на безымянном пальце, - то самое, которое случайно нашла в комнате Дьена, прежде чем сбежать из Альтури.
– Тысячи раз представлял себе день, когда надену его тебе на палец и с той секунды смогу называть тебя cвоей женой. – Поглаживая золотой ободок, Дьен заглядывает мне в лицо и едва ли не с трепетом добавляет: – Оно тебе очень идёт.
На этих его словах и от этого его взгляда холодок пробегает вдоль позвоночника. Становится страшно, ведь вo мне практически не остаётся сомнений в том, что Дьен действительно нездоров. Что-то стало с его психикой; он кажется спятившим, опасным, поэтому я не решаюсь что-либо ответить. Просто молча слушаю его и наблюдаю за действиями.
– Эри… – ласково, - просто скажи, что ошиблась, что оступилась, запуталась и сожалеешь об этом. И мы всё забудем, обещаю. Я всё забуду, притворюсь, что и не было ничего. Ты снова станешь моей Эри, а я твоим… только твоим. Простo скажи, что ошиблась и сожалеешь!
– Я ошиблась, – тихим сухим голосом, позволяя горячим слезам сбегать по щекам.
– Я ошиблась в тебе, Дьен.
Весь следующий день Дьен не приходил.
Не знаю, сколько раз я успела помочиться под себя, но точно знаю, что если поначалу мне было стыдно (в том числе и перед самой собой), и я терпела до последнего, кричала, звала Дьена, чтобы тот не вынуждал меня переживать такого рода позор,то после второго раза мне стало всё равно. Моему разуму стало всё равно, а моё тело, на мгновение испытавшее облегчение, было вынуждено терпеть такую адскую боль, что отсутствие возможности воспользоваться нормальным туалетом стало меньшей из всех проблем. Ведь Дьен лишил меня лекарств: как антибиотика,так и обезболивающего; боль от сквозной раны в плече растекалась по всему телу и спасти меня от неё могла лишь темнота, время от времени принимающая в свои холодные объятия. А когда я вновь выныривала из сна в реальность,то чувствовала себя еще хуже… каждый раз… всё хуже и хуже.
Я знала , что скоро всё это закончится, чтo Дьен не позволит мне умереть вот так просто, он ни за что и никогда добровольно не лишится своего «лекарства». Помучить меня, заставить осознать ошибки, взмолиться о помощи и признать насколько сильно я нуждаюсь в Дьене, - вот его цель. Вот чего он добивается. Вот чего он никогда не добьётся.
Не знаю, сколько прошло часов… (или дней?), – время утратило смысл, - когда в комнату на всех парах ворвался Дьен с таким видoм словно долго-долго сюда бежал и сходу, яростно, принялся развязывать верёвки, освобождая мои запястья, чувствительность которых уже практически пропала.
Я следила за его сумбурными действиями из-за тяжёлых полуприкрытых век, не подавая ни одного признака жизни, и слушала его озлобленное шипение, ничего… абсолютно ничего при этом не испытывая.
– Не сдаешься, значит, да? Настолько упрямая? Идиотка! Ладно! Раз так, я покажу тебе… Сейчас я ВСЁ тебе покажу, Эри! Сейчас ты сама, собственными глазами увидишь то, за что, какого-то чёрта, продолжаешь бороться! Что? Что ты сказала? Повтори!
– Просто… убей… меня.
– О, нет… Я хочу спасти её. Хочу спасти мою Эри, понимаешь?