Королева ангелов
Шрифт:
Ричард ел и размышлял о контрасте. Мысли его возвращались к Голдсмиту, как цепная собака, кружащая возле железного столба. Что делать, если ты лучший и нуждаешься в контрасте, иначе все серо?
Утешение через великую мелодраму. Это не оно ли.
Синяя фигура улыбалась; он знал это, хотя не мог разглядеть. Его дочь. Он не мог удержаться от попыток посмотреть прямо на фигуру. Та всякий раз исчезала.
1100–11000–11111111111
12
(Инспектирующий, закончив работу по рассмотрению дел грешников десяти миров, вдруг обнаруживает на своем столе папки с жизнеописаниями ряда великих землян. Он вздыхает и просматривает их одно за другим. Этот великий человек, изобретя то-то и то-то, уничтожил сто миллионов, а другой, философствуя, ввел в заблуждение миллиарды. Сейчас они отданы ему, и он чувствует нарастающую усталость.)
Инспектирующий: «Прошу, Отец мой, довольно! Я судил виновных. Почему я должен судить лучших, самых замечательных?» (Нет ответа.)
(Инспектирующий бросает папки на стол, возможно, смирившись.)
Инспектирующий (приглушенным голосом): «Ну хотя бы дайте мне компьютер».
Домашний диспетчер Мэри Чой разбудил ее непрерывным звоном в шесть утра. Она вынырнула из сна, в котором плавала в прибое за Ньюпорт-Бич с матерью и сестрой.
– Иисусе. Что там?
– Надзорный инспектор Д Рив.
– Который час? Уже утро?
– Шесть ноль-ноль, Мэри.
– Давай его. Без видео. – Она села в постели, вскинула руки и потянулась, чтобы кровь прилила к мозгу. Энергично встряхнулась. Перекинула одну ногу через край кровати. До двух ночи она обшаривала лоскуты теневой зоны – безрезультатно; никто из знакомых Голдсмита не видел ни тени этого человека.
– Прошу прощения, инспектор Чой. – Рив и сам выглядел предельно усталым, лицо на визоре было темным, смуглым, под глазами мешки.
– Доброе утро, сэр.
– Вы участвовали в расследовании похищения селекционера Хамсанга Пхунга в начале этого года, не так ли?
– Да, сэр.
– У меня в памяти рабочего стола есть заметка, с вашей просьбой вызвать вас, если мы отследим кого-либо из подозреваемых в том деле.
Она встала и потрясла руками, окончательно просыпаясь.
– Да, сэр.
– У нас в Комплексе вылазка селекционеров. Один из подозреваемых в деле Пхунга может быть там. Вы хотите участвовать? Могу включить вас в группу поддержки нашей операции.
Без колебаний:
– Однозначно, сэр. Я хочу быть там.
Рив сказал, куда ей прибыть. Мэри быстро оделась, порадовавшись, что улучшенная химия тела позволяет ей оставаться бодрой многие часы без сна.
Покинув квартиру, через двадцать три минуты она уже стояла на террасе на северной стороне Канога-Тауэр, чуть касаясь темными узкими пальцами надраенных латунных перил и глядя на Лос-Анджелес с высоты четырехсот метров. По указанию местного СПТ, смотрителя прилегающей к Комплексу территории, она поднялась на уровень, расположенный на двух третях высоты башни. Она наклонилась вперед, и плотная воздушная завеса зашелестела в нескольких дюймах от ее лица, не пропуская прохладный бриз раннего утра. Справа от нее водянисто-серый рассвет замарал туманный горизонт.
Мэри приняла приглашение Рива, просто чтобы быть в курсе хода расследований, связанных с селекционерами. Семь месяцев назад она вышла из группы, ведущей следствие по дела Пхунга; к этому ее вынудили большая рабочая нагрузка и упадок духа.
Ей не нравились эти операции; вылазки селекционеров напоминали погружение в темный кошмар, разделяемый всем обществом. Но если и существовало нечто, сводящее воедино все проблемы, связанные с преступностью, обществом и защитой общественных интересов, то именно деятельность селекционеров. Она не могла, оставаясь честным зои, отказаться от такой возможности.
В ожидании дальнейших указаний от СПТ она сосредоточилась на созерцании города, отгоняя все прочие мысли. Она перешла в состояние боевой готовности всего десять минут назад; она даже не знала, где будет происходить вылазка. Ей откроют это лишь за считаные минуты до ее начала, давая Мэри времени ровно столько, сколько необходимо для знакомства с ее группой.
Ночной Лос-Анджелес был прекрасен. Мэри где-то вычитала, что только молодая цивилизация транжирит свет, излучая его в пустоту. Молодые города Земли до сих пор поступали именно так, все, кроме Комплексов темных башен неправильной формы, очерченных свечением ночного неба. Повернутые под углом зеркала отражали ночь, их края освещались предупреждающими маячками и тускло светящимися красными линиями мейсснеровских стыков. В ближайших лоскутах между Комплексами улицы сияли синим и оранжевым, а дома брызгали белым и голубым, словно там приземлились звезды. Более низкие башни более старых деловых центров заполняли просветы между Комплексами шахматными клетками сверхурочной деятельности.
Суборбитальные реактивные лайнеры с глухим буханьем проносились над головой в сторону океанического порта Лос-Анджелеса, словно неведомые морские твари в перевернутой глубине. Первая, вторая и третья полосы низкоорбитальных спутников затмевали свечением Млечный Путь, всегда плохо различимый в дымке Лос-Анджелеса. В таком городе, как Лос-Анджелес, жизнь кипела безостановочно; целые общины всегда бодрствовали действовали делали думали. В этот ритм Мэри могла окунаться с головой; она любила город. Лос-Анджелес был теперь ей матерью и отцом, огромный и укрывающий, за всеми приглядывающий и всем дающий занятия, и больным и здоровым, требовательный и строгий. Грозный.
Мэри была на двух предыдущих рейдах из-за вылазок селекционеров. Первый обернулся фарсом; ни жертв, ни подозреваемых, только разбитый вдребезги «адский венец» посреди заброшенного гниющего бунгало в калифорнийской теневой зоне. Во время второго они нашли самого Пхунга, запертого в глубине промзоны лоскута семь-три, голого, привязанного к грязной койке, коронованного небольшим импортным (эспаньольским) «адским венцом»; приговор ему уже был вынесен и исполнен – две минуты в аду более жутком, чем мог бы измыслить самый извращенный богослов.
Селекционеры были предельно осторожны и весьма находчивы, почти все чистейшие натуралы, но с одним пунктиком: они полагали себя орденом очистителей от скверны. Они редко допускали заметные оплошности. События сегодняшнего вечера могли оказаться крайне важными; то, что происходило – этому предшествовали восемь убийств и удручающие поиски, – бесило, но тем не менее.
Мэри представила вот селекционеры ловят Голдсмита делают свое дело заявляют будто выполняют за нее ее работу. Она отогнала эти мысли. Недавние точечные опросы ЛитВизов показали, что целая треть граждан США одобряет незаконную деятельность селекционеров, по крайней мере негласно, проявляет одобрение в болтовне за коктейлями без стадного одобрения или очень горького «око за око». Как ни смешно, большую часть этой трети составляли некорректированные; селекционеры чаще всего охотились именно на некорректированных, поскольку, как правило, именно те совершали преступления, пробуждающие праведный гнев.