Королева демонов

Бретт Питер

Иравен помедлил. Пламя в нем разгоралось, но осторожно.

– Как?

– Иди к Альэверану. Присягни ему, и он возьмет тебя с собой, когда маджахи покинут Дар Эверама. Добейся славы, и воины будут произносить твое имя благоговейным шепотом. Постепенно они потянутся за тобой.

Над Иравеном соткался новый образ: идеализированная версия себя самого, стоящего гордо, и эта гордость распалялась вкупе с огнем в его сердце.

Но затем он встряхнул головой, отгоняя видение:

– Брат сказал, что слово – твое оружие, Дамаджах.

– Я говорю только

правду, – возразила Инэвера. – Я лично вытянула тебя, когда ты возник меж материнских бедер, и предсказала твое будущее раньше, чем перерезали пуповину. Слава еще тебя ждет, если ты в достаточной мере мужчина, чтобы ее завоевать.

– Возможно, – сказал Иравен. – Но я не завоюю славы, если сегодня пренебрегу долгом. Не сомневаюсь, что поблизости затаились твои шарум’тинг, готовые убить меня, если я откажусь, но никакие слова и угрозы не заставят меня покинуть пост.

Сказав это, он ударил оконечностью копья в меченую плитку, которая, как знала Инэвера, оживляла сеть других, покрывавших дверной косяк, и поднимала тревогу.

Она воздела хора-жезл, Вытягивая из меток энергию и не давая им активироваться. Глаза Иравена вновь округлились.

– Ача! – крикнул он. – Нарушители!

Звук должен был разнестись по лестнице, но несколько меток, стремительно начерченных в воздухе, пресекли его с той же легкостью, с какой заглушили и тревожный набат.

Инэвера подступила к нему:

– Чтобы пройти, Иравен, мне не нужны сестры Эверама по копью. В Эведжахе написано: кто ударит дама’тинг или как-нибудь ей помешает, умрет. На что же осудит тебя Эверам, если ты ударишь саму Дамаджах?

Магия, кипевшая в ней, обострила чувства, и Инэвера учуяла пот еще до того, как он выступил на лбу юноши. Ей стало жаль его, разрывавшегося между долгом тем и другим, – еще одна невинная жертва, угодившая в жернова.

Но за дверями находились ее близкие, положение которых становилось опаснее с каждой секундой проволочки.

Инэвера прикрыла глаза:

– Да простит меня Эверам.

Тогда он нанес удар.

Инэвера встретила его во всеоружии и отбила копье согнутой кистью. Она перехватила древко и дернула, одновременно ударив в ответ.

Негнущиеся пластины из меченого стекла в его доспехах были слишком тугоподвижны, чтобы прикрыть болевые точки в основании шеи. Подвижные доспехи могли отвести острие копья, но не блокировать костяшку пальца. Инэвера ударила молниеносно, нарастив силу и быстроту магией хора.

Но Иравен, похоже, знал, куда она метила. Он повернул голову, подставив под удар челюсть. Приняв его и воспользовавшись инерцией, он перекувырнулся; копье описало полукруг, подсекая ей ноги.

Инэвера удивилась, однако не растерялась. Прогнувшись назад, она уперлась ладонями в пол и вторично пнула его в челюсть. Копье пронеслось под ней, и она вновь встала на ноги.

Иравен пошатнулся, но тоже сохранил контроль. Вращая копьем за спиной, он снова ринулся в наступление. Он ярко светился от магии, был скор и силен. Копье в его руках уподобилось перышку. Ашия с сестрами по копью пали на пол, но Инэвера шикнула на них и без оглядки остановила, вскинув ладонь.

Инэвера никогда не выказывала особого уважения к боевому искусству шарумов, но Иравена обучали ее муж и дамаджи Альэверак – два величайших в Красии мастера шарусака. Он действовал оружием и двигался в безупречной слаженности, предоставляя ей слишком мало свободной энергии, которую можно было бы обратить против него самого, когда он отражал опасные ответные удары Инэверы, а остальным предоставлял соскальзывать с доспехов. И все это время он понуждал ее копьем к пинкам и ножным захватам, которые запросто могли его искалечить.

Но как ни был он быстр, Инэвера оказалась проворнее. От одних выпадов и пинков она уклонялась, другие отбивала с минимальным усилием. Поднырнув под копье, когда оно описывало круг, Инэвера изловчилась и с разворота пнула стража в спину. Иравен качнулся вперед и полетел ничком, подцепленный за лодыжку ее опорной ногой.

На том бы дело и кончилось, но он опять ее удивил, превратив падение в сальто и перенаправив энергию в новое нападение. Инэвера поймала древко его копья, и он, нанеся пяткой толчковый удар в грудь, впечатал ее в косяк.

Тогда Инэвера поняла, что напрасно его щадила, отвечая не магией, а приемами шарусака. От соприкосновения с ее хора косячные плитки зажглись тысячами меток, наполнив площадку светом и объявив тревогу по всему дворцу.

При новом выпаде Иравена Инэвера зарычала, наступила на острие копья, взбежала по древку, ногой обхватила юношу за шею и повергла на пол.

Воин не сдался и продолжил сопротивляться, но Инэвера, принимая сравнительно безобидные удары, начала поражать точки схождения, чтобы прервать энергетические потоки в руках и ногах. Одновременно она перекрыла доступ крови к мозгу.

– Уходи из Дара Эверама с маджахами, – приказала она, когда аура начала темнеть. – Иначе я насажу твою голову на городские ворота.

– Дамаджах, пора бежать. – Ашия помогла ей подняться.

Иравен лежал бесчувственным кулем.

Инэвера оставила ее слова без внимания, изучая текущую через плитки магию. Она начертила в воздухе замысловатые письмена, и метки начали тускнеть, а ее жезл – разгораться. Она указала на неактивную плитку:

– Разбей.

Ашия немедленно расколола ее. Инэвера начертила для Ашии еще две метки, затем воздела жезл и ударной сорвала двери с петель.

– Убейте любого, кто окажется на пути, – приказала она, и шарум’тинг потянулись за короткими заплечными копьями, острия которых, несокрушимые и бритвенно-острые, были сделаны из окованного электрумом меченого стекла.

Как только женщины устремились вперед, в коридор ворвалась стража. Инэвера достала из мешочка с хора горсть черных горошин – заключенных в стекло обломков кости молниевого демона – и бросила в охрану. Посыпались искры, мышцы воинов сковало, и ее телохранительницы посбивали их с ног, как фишки. Копья вспыхнули, и Инэвера поняла, что мужчинам уже не подняться.