Королева для эстонцев
Шрифт:
— А! — всполошился он.
— Пошли, — я махнула ему рукой и мы с Иркой и с эстонцем ушли, провожаемые взглядами оставшихся в комнате.
Зайдя в столовую, мы бравенько стали разговаривать с поварами, Сильвер хлопал глазами.
— Мы опоздали, покормите нас, — попросили мы.
— Что это вы делали?
— Он с нами проболтал и тоже не успел.
— Проболтал… — не поверили повара.
— Мы-ы? — спросила я.
— М… — не понял он.
— Надо сказать, что-то более осмысленное.
— Мы-мы? — спросила я, указывая на бутерброды со
— Ы, ы, — отказался он и потыкал пальцем в бутерброд с маслом.
Тут повара нам поверили и пропустили без очереди. Мы быстро похватали еду, попугав мимоходом мелких эстонцев, и уселись за стол к старшим эстонцам, где на Сильвера все дружно неодобрительно косились. Видимо, с русскими общаются либо психи, либо дебилы. Сильвер только насадил на вилку огурец, как к нему подошел какой-то мелкий эстонец и о чем-то его спросил. Огурец быстро соскочил с его вилки и плюхнулся в тарелку с хлопьями. Сильвер ему что-то ответил, мелкий покосился на нас и что-то спросил.
— Я РУССКАЯ! — громко и четко сказала ему я.
Эстонец оторопел.
— О-о-о, а ты кто?
— Отряд эстонский, — четко выговорил он.
— ЭСТОНСКИЙ! — я с пафосом постучала по голове, а потом по столу, выражая этим все, что я думала по поводу тупых эстонцев.
Старшие эстонцы оскорбились, мелкий испугался и убежал. Сильвер черпнул ложкой из тарелки и захрустел огурцом с угасающим аппетитом. Наверное, это невкусно, я не пробовала есть огурцы с молоком.
— Огурец! — наверное, сказал он, дожевывая его, и проверил, не плавает ли в тарелке еще парочка, скрываясь за хлопьями.
Мы доели, встали и пошли на балкон, чтобы спуститься там, а Сильвер с диким удивлением пялился на лестницу.
— У-у, их, похоже, сюда только погулять водили, а назад выводили по той лестнице.
Мы научили Сильвера скатывать по перилам, причем он очень вовремя стормозил и не вписался в окончание перил. Потом мы отвели его в медпункт, где он так же мило побеседовал с медсестрой и чрезвычайно воодушевился. Видимо, он понял, что так можно говорить со всеми. Он пожаловался на боль в горле и был очень удивлен, что его тут же полечили. Мы, как обычно, пошли через изолятор, пообщались с украинцами, ободрили своих мелких. Сильвер вдохновился нашим примером и побеседовал со своими мелкими. Старший эстонец явно офигел от такого резкого изменения поведения его родного Сильвера после общения с русскими. Мы вышли через лазарет. Эстонец поразился.
— О, кажется, он не знал, что тут можно выйти, — вздохнула я. — Слишком много для него открытий на сегодня.
Мы его вывели под руки.
— Как психопата ведем, — сказала мне Ира, зачем-то понижая голос. Все равно он не понимает.
Мы уже поднимались по лестнице, когда Сильвер наступил на краешек ступеньки, и та с грохотом улетела вниз, спустив его на одну ступеньку ниже. Он застыл, выпучив глаза, потом повернулся и посмотрел на меня. Я махнула рукой, мол, не обращай внимания, и пошла дальше, потянув его за собой. Ирка заглянула к нам в комнату. Все были на месте, кроме эстонцев
— А-а-а-а-а! — завизжали девчонки и быстро прикрылись чем попало.
— Мм… на открытый рот такая реакция! — нашла закономерность Ира и вышла.
Украинки посмотрели, кто и с кем пришел, и принялись переодеваться дальше. Я подвела Сильвера к Ксюше и посадила на ее кровать.
— Я думала, это Подушка покрасился. Извини, не заметила, мне с ними надо было поговорить, — сказала она.
— Он по-русски не понимает, это новенький, — пояснила я.
Сильвер отстранился от нее.
— О, заметно, — кивнула Ксюша. — Был бы старенький — уже давно бы полез по чужим косметичкам.
— Не, он от одного слова "рассыпчатая пудра" шарахается!
— Подушка рассказал?
— Наверное, он.
— А я хотела над ним подшутить, — вздохнула Ксюша. Достала пудру и дала Сильверу повертеть ее в руках.
— Не вздумай нюхать! — предупредила я, шумно вдохнула и изобразила руками крест.
Сильвер мгновенно все понял, поскорее закрыл ее и отдал обратно. Тут зашла Ира и раскрыла рот.
— А-а-а-а! Это ты, — все успокоились и продолжили переодеваться.
— Точно на открытый рот!
Я принялась рассказывать Ксюше, какие нехорошие Подушка с Одеялом, а Сильвер заскучал и мыкнул, привлекая внимание. Я стала рассказывать так, чтобы он понял. Сильвер проникся и усердно мне поддакивал, иногда сам что-то рассказывал. Мы по-русски, он по-эстонски, и все это сопровождая жестами.
— У вас на одного союзника больше! — потыкала она в него пальцем.
Сильвер всполошился.
— Нет, не про тебя, — успокоила я его.
— Класс! — сообщила Ира, наблюдавшая за нашим разговором да двух языках.
Русским не страшен языковой барьер! В итоге он нам жестами объяснил, что девчонки не так уж страшно обсуждают парней, чтобы покрываться красными пятнами.
— Эстонцы не парни! — в один голос сказали мы с Ксюшей. — Это нечто среднее.
Тут его позвала Ира.
— М? — спросил он у меня.
— Господи, иди! — удивилась я. — Мы-гы!
Он ушел.
— Чего это он у тебя разрешение спрашивает? — удивилась Ксюша.
— Не знаю. Такой большой авторитет!
— От рассыпчатой пудры спасла! — сказала Ксюша, сцепив руки и потрясая ими.
Теперь мы перемыли им косточки так, что все трое покрылись бы красными пятнами.
— Я тоже хочу! — посетовала Ирка.
— А? — спросил у нее Сильвер. Она критически его осмотрела и изобразила что-то, малопонятное даже мне, скорее всего, наш разговор. Сильвер понял что-то явно нехорошее, чуть было не показал ей язык и снова пересел ко мне. Ксюша расхохоталась, содрогаясь в конвульсиях. Я выпала в прострацию и некоторое время просто на него смотрела. Ира быстро утешилась тем, что ей предложили что-то померить, и удалилась за шкаф. Тут в комнату зашел Подушка.