Королева для эстонцев
Шрифт:
— Мм… — начал украинец и выпендрился так же, как и Ира. Мы уставились на него, следуя всем канонам эстонской ступорозности. Даниил повернулся и на настоящем эстонском послал его куда-то далеко. Украинец не понял. Мы с Ирой продолжили беседу, воротя нос от украинцев. Одеяло увидел издали этот цирк и остался там, дабы не спугнуть. Товарищ Оскальчика стал на него коситься. Я не выдержала, повернулась к Одеялу полностью и на псевдоэстонском поинтересовалась, чего ему надо и почему он не подходит. Он ответил "все в порядке, развлекайтесь" и остался смотреть. Украинцы уже перешли на русский, не ломая язык.
— Мне повыше нравятся, — сказал Оскальчик. О боже, какой кошмар! Мне-то тоже
— А мне черненькие. Откуда, кстати, в Эстонии черненькие? — спросил его товарищ.
— А она, наверное, не эстонка.
— Еще лучше, меньше тормозить будет!
Это нас с Ирой добило, и мы стали обсуждать, как начистим им морду, частью жестами, частью на псевдоэстонском.
— Может, куда-то сбежать? — коверкая слова спросила Ира. — Мне не нравятся эти украинцы. Зачем мы это затеяли, напомни!
Я уже планировала сдать назад к Одеялу, и пусть Ира делает с этими двумя всё, что хочет. Даниил уже давно ушел на дачу. Ира собралась с разгона бежать к Одеялу. Ну и я, прямо на дачу красную! Там не найдет — среди эстонцев за свою сойду. Тут вышел Даниил. Спасение мое! Я рванула к нему, выражая на псевдоэстонском все, что я думаю про этих украинцев. Он уже давно понял, что я выпендриваюсь и что украинцы меня достали, и подыграл мне. Мы с ним повыпендривались на крылечке, так что у Оскальчика его голливудская улыбочка перекосилась. Ладно, Подушки не было, а то у него бы, пожалуй, тоже перекосилась. Ой, был, что же он такой удачливый! И улыбку у него перекосило, только он не слышал, что у меня псевдоэстонский потихоньку в русский матный перерастает. Мы спустились вниз и оставили Ирку в гордом одиночестве. Она посмотрела на них с вопросом. Ладно, так и быть, выручу. Мы с Даниилом подошли к ней, я ее увела, а Даниил остался там и долго что-то говорил с милой улыбкой что Прохожие эстонцы на него странно косились. Не иначе как в не очень цензурной форме спрашивал, что они тут забыли.
— Все-все, мы уходим, — сказали ему украинцы.
Даниил вернулся к нам и увел меня от Ирки к Одеялу. Украинцы снова пристали к Ирке, она лишь жалобно смотрела на нас. Тут, на ее счастье, с дачи вышли Сильвер, Подушка и…
— А! Ма кыик ваатан! — крикнул мелкий серенький и побежал ко мне. Я погладила его по голове и спросила у Даниила, что он сказал. Он изобразил мне, что мелкий, дескать, все видел. Подушка вышагивал, гордо подняв голову.
— Смотри под ноги, а то упадешь с такой высоты! — сказала я ему. Тот поскорее опустил голову.
Украинцы сначала пропустили это мимо ушей, потом выставились на меня, потом на Иру.
— Это она, это та, это те. Пошли отсюда! — быстро сориентировался Оскальчик.
Украинцев как ветром сдуло, но зато появились украинки.
— О! Ольга! — к нам подбежала Ксюша. — А чего это наши от вас драпанули, да еще и со словами, что больше они сюда не пойдут?
— Так это вы их прислали? — спросила я.
— Мы им сказали, что из Эстонии приехали только мужские коллективы, и если они голубые, могут пойти выбирать, выбор приличный.
— Они и выбрали, подумав, что мы эстоночки! — хихикнула я и изобразила ей псевдоэстонский.
— О-о, осмысленная фраза, — кивнула Ксюша. Я разразилась новой тирадой, вдохновившись рукоплесканием зрителей. — О, как ты далеко их послала!
— А они не поняли!
Одеяло азартно что-то искал по сторонам.
— Вот кто голубой-то! — воскликнула Ира. — Ты раньше мальчиков не видел… в таком свете?
Одеяло подскочил на месте, фыркнул и отвернулся от Иры, ожидая затрещины. Подождал немного, выпрямился, снова зажмурился, ожидая удара…
— Для профилактики, что ли… — собралась
— Не, не надо, не порть прическу, — посоветовала я ей. — Ну что, пошли на свою дачу, там, наверное, уже собирают на автобус. Ир, да пошли что ли. Ир, да хватит целиться отвешивать Одеялу затрещину.
Одеяло скакнул в сторону.
— Блин, все сбила! — поругалась Ира. — Ладно, мы с вами не встретимся на гала-концерте, я надеюсь. В общем, Одеяло, живи, не буду давать тебе затрещину, — парень перевел дух. — Разве что пинок.
Одеяло фыркнул и нахохлился. Мы пообнимали эстонцев, причем Подушка, пока выпендривался, под раздачу не попал.
— Ну все, надеюсь, надолго прощаемся! — сказала я, и мы пошли. Не успели мы дойти и до кипариса.
— А! А, а, а! — крикнул мелкий.
— Ой, я чайку забыла! — спохватилась я.
Ира захохотала. Я вернулась и обняла и мелкого на прощание.
Мы подошли к своим, сосчитались, распелись и пошли к лестнице. Блин, вместе с украинцами одновременно. Лучше бы с эстонцами! Фух, дошли до автобуса, поскорее в него залезли, и давай пугать народ. Представляете орущий приветствия дурным голосом автобус с машущими девицами в нем? Нам откликались старички, дети и те, кто застрял на дороге. Остальные разве что пальцем у виска не крутили. Ну и зря!
Мы вышли из автобуса и пошли по набережной, там увидели знаменитый корабль-ресторан. Классный! Увидели дождь на Черном море и уселись на лавочки. Нам стали раздавать полдник, который мы быстро приговорили. А потом нас завели внутрь здания, усадили на наши места и раздали флажки, правда, кому-то достался явно не русский флаг. У кого там такие же цвета, только в другом порядке? У Франции? А нечего перевернутые флажки нам давать! Началась официальная часть. Ну и муть! Я уже научилась профессионально менять российский флаг на французский. Под конец мы уже стали «плеваться» из черенков флага, случайно сломав один флаг и разобрав его на кусочки. Один ударный плевок, и я увидела эстонцев с их флагами. Та-а-ак! Я пошла, собрала у них флаги, раздала им русские, а их унесла к нам. Теперь у нас были эстонские флаги. Ой, Людмила Евгеньевна идет. Эх, пришлось сменить флаги обратно. Но как эстонцы пялились на русский флаг!
Наконец, все кончилось. Приезжали мы по графику, а вот уезжать… Эх, и долго ждать нам тут! Мы познакомились с украинками-солистками, поболтали, пообсуждали местную тормознутую достопримечательность. Послушали, как вожатый ругается с девчонками, которые ушли фотографироваться на набережную и пропустили свой автобус, пожурили наших мелких, которые тоже чуть не опоздали. Теперь и наш автобус. Все пофиг нам, никакого выступления мы не испортим. Мы пели наши песни, и не наши, и все нехорошие, и все как минимум на четыре голоса. Наши вожатые балдели, прохожие оборачивались на теперь уже поющий автобус. Подъезжаем к лагерю: "А я играю эту роль. Как две сестры, любовь и боль. Живут во мне необъяснимо. Тебе и небо по плечу, а я свободы не хочу. Не покидай меня, любимый!" К нам присоединился автобус с мелкими, и как нам ни объясняли, что это только у нас последняя ночь, а у остальных нет, мы не унимались. Мы вышли из автобуса и затянули песню «Любэ» "Конь" на свой лад и на четыре голоса. Мы переоделись, вспомнили — сейчас дискач специально для нас, плюнули на все и оделись в свою одежду. Теперь уже и впрямь все равно. Я надела черно-красные брюки и Подушкин джемпер, сдвинула его, оголив одно плечо, взяла у Ирки пару браслетов, у Ярки тонкий пояс. У меня теперь туника. Спорим, Подушка не опознает свой джемпер?! Ира оделась в белую кофточку с паетками, одолженную тоже у Ярки, светлые же брюки, и накрасила губы инфантильно розовой помадой