Королева Марго
Шрифт:
— Почему вы так думаете, государь? — спросил король Наваррский.
— Речь идет не о тебе, Анрио. Ты уверен в своей жене, — с улыбкой отвечал Карл, — но твой кузен Конде не так уверен в своей, а если уверен, то, черт меня возьми, напрасно!
— Но откуда вы взяли, государь, что эти господа были у принцессы Конде?
— Чутьем чую. Как только эти двое нас увидели, они сейчас же прижались к двери и стоят там не шелохнувшись. А к тому же у того, что пониже ростом, своеобразный покрой плаща… Ей-Богу, это было бы странно!
— Что странно?
— Да ничего! Просто мне в голову пришла одна мысль, вот и все. Идем.
И он направился прямо к двум мужчинам, а те, заметив, что они привлекают к себе внимание, сделали несколько шагов, намереваясь уйти.
— Эй, господа! Остановитесь! — крикнул король.
— Это к нам относится? — спросил чей-то голос, заставивший вздрогнуть и Карла, и его спутника.
— Ну, Анрио, узнаешь теперь этот голос? — спросил Карл.
— Государь! — отвечал Генрих. — Если бы ваш брат был не под Ла-Рошелью, я бы поклялся, что это он.
— Значит, он не под Ла-Рошелью, вот и все, — ответил Карл.
— А кто с ним?
— Не узнаешь?
— Нет, государь.
— Однако у него такой рост, что ошибиться трудно! Подожди, сейчас узнаешь… Эй! — снова крикнул король. — Вам говорят! Не слышите, что ли, черт бы вас побрал?
— А вы разве патруль, что останавливаете прохожих? — спросил высокий, выпрастывая руку из складок плаща.
— Считайте, что мы патруль, и когда вам приказывают, стойте! — сказал король.
С этими словами он наклонился к уху Генриха.
— Сейчас ты увидишь извержение вулкана, — шепнул он.
— Вас восемь человек, — сказал высокий, обнажая на сей раз и руку, и лицо, — но хотя бы вас была целая сотня, идите прочь!
— Вот так так! Герцог де Гиз! — прошептал Генрих.
— Ах, это наш кузен, герцог Лотарингский! — сказал король. — Наконец-то вы показали, кто вы такой! Отлично!
— Король! — воскликнул герцог.
Тут присутствующие увидели, что при слове «король» спутник герцога закутался в плащ и остался неподвижно стоять на месте, обнажив голову из почтения к королю.
— Государь! — сказал герцог де Гиз. — Я только что нанес визит моей невестке, принцессе Конде.
— Так, так… И взяли с собой одного из ваших дворян. Кого именно?
— Вы его не знаете, ваше величество, — ответил герцог.
— Ну что ж, в таком случае мы познакомимся, — сказал король и направился прямо к другой фигуре, сделав знак одному из лакеев подойти к ним с факелом.
— Простите, брат мой! — сказал герцог Анжуйский, с плохо скрытой досадой, распахивая плащ и кланяясь.
— Ай-яй-яй! Так это вы, Генрих?.. Да нет, быть не может! Я, верно, ошибаюсь… Мой брат, герцог Анжуйский, не пошел бы в гости, не повидавшись со мной. Ему хорошо известно, что когда принцы крови возвращаются в столицу, для них существует только один путь в Париж — пропускные ворота Лувра.
— Простите, государь! — сказал герцог Анжуйский. — Прошу ваше величество извинить мой необдуманный поступок.
— Охотно! — насмешливо сказал король. — А что, брат мой, вы делали во дворце Конде?
— Да то, — со свойственным ему лукавым видом сказал король Наваррский, — о чем вы, ваше величество, сейчас говорили.
И, нагнувшись к уху короля, закончил свою фразу взрывом хохота.
— Что ж тут такого? — высокомерно спросил герцог де Гиз, обращавшийся с бедным королем Наваррским, как и все при дворе, довольно грубо. — Почему я не могу навестить мою невестку? Разве герцог Алансонский не навещает свою?
Генрих слегка покраснел.
— Какую невестку? — спросил Карл. — Я знаю только одну его невестку — королеву Елизавету.
— Простите, государь! Я хотел сказать — свою сестру, королеву Маргариту, которую мы полчаса тому назад, когда шли сюда, видели в ее носилках, а носилки сопровождали два щеголя, бежавших один с правой стороны, другой — с левой.
— Вот как! — сказал Карл. — Что вы на это скажете, Генрих?
— Скажу, что королева Наваррская свободна ходить, куда хочет, но я сомневаюсь, чтобы она вышла из Лувра.
— А я в этом уверен, — ответил герцог де Гиз.
— Я тоже, — вмешался герцог Анжуйский, — к тому же ее носилки остановились на улице Клош-Персе.
— С ней, наверно, и ваша невестка; не эта, — сказал Генрих Гизу, указывая на дворец Конде, — а та, — он обратил палец в сторону дворца Гизов, — уходя мы оставили их вместе; да вы и сами знаете, что они неразлучны.
— Я не понимаю, о чем вы говорите, ваше величество, — ответил герцог де Гиз.
— Все ясно как день, — возразил король, — недаром два щеголя были при носилках — у каждой дверцы свой.
— Хорошо, — сказал герцог де Гиз, — если королева и моя невестка покрывают себя позором, передадим их суду короля, чтобы прекратить это.
— Э, черт возьми! — сказал Генрих. — Оставьте в покое и принцессу Конде, и герцогиню Неверскую… Король не боится за свою сестру… а я доверяю моей жене.
— Нет, нет, — возразил Карл, — я хочу выяснить это дело, но мы займемся им сами… Так вы говорите, кузен, что носилки остановились на улице Клош-Персе?
— Да, государь.
— А вы нашли бы это место?
— Да, государь.
— Тогда идем туда, и если понадобится сжечь дом, чтобы узнать, кто там находится, его сожгут.
С этими намерениями, обещавшими мало приятного тем, о ком шла речь, четверо владетельных особ христианского мира направились на Сент-Антуанскую улицу.