Королева Марго
Шрифт:
— Да, Маргарита! Да, жемчужина моя! [41] — страстно глядя на королеву, воскликнул молодой человек.
— Так-то лучше! — сказала Маргарита. — Итак, вы ревнуете, мой красавец?
— О, до потери рассудка!
— А еще как?..
— До безумия, Маргарита!
— К кому же вы ревнуете?
— Ко всем.
— А все-таки?
— Прежде всего к королю.
— По-моему, после того, что вы видели и слышали, на этот счет вы можете быть спокойны.
41
Маргарита (греч.) — жемчужина.
— Затем к этому де Муи, которого я впервые видел сегодня утром и который уже сегодня вечером стал довольно близким вам человеком.
— К де Муи?
— Да.
— Откуда у вас такие подозрения?
— Выслушайте меня… Я узнал его по росту, по цвету волос, по бессознательному чувству ненависти! Ведь это он сегодня утром был у герцога Алансонского?
— Хорошо, но какое же это имеет отношение ко мне?
— Герцог Алансонский — ваш брат, и, говорят, вы очень его любите; вы, вероятно, намекнули ему на потребности вашего сердца, а он, по придворному обычаю, отнесся к вашему желанию благосклонно и ввел к вам де Муи. Было ли только счастливой для меня случайностью то, что король Наваррский оказался здесь одновременно с ним? Не знаю. Но, во всяком случае, будьте со мной откровенны, государыня: такая любовь, как моя, сама по себе имеет право требовать откровенности как награды. Видите, я у ваших ног. Если ваше чувство ко мне — мимолетная прихоть, я возвращаю вам ваше слово, ваше обещание, вашу любовь, возвращаю герцогу Алансонскому его милости и мою должность дворянина из его свиты и иду искать смерти под стенами осажденной Ла-Рошели, если любовь не убьет меня раньше, чем я туда попаду!
Маргарита с улыбкой слушала эти исполненные очарования слова, любуясь его движениями, исполненными изящества; потом задумчиво склонила красивую голову на свои горячие руки.
— Вы любите меня? — спросила она.
— О государыня! Больше жизни, больше спасения моей души, больше всего на свете! А вы, вы… меня не любите.
— Несчастный безумец! — прошептала она.
— Да, да! — стоя на коленях, воскликнул Ла Моль. — Я говорил вам, что я безумец!
— Итак, дорогой Ла Моль, главная цель вашей жизни — любовь?
— Одна-единственная, государыня.
— Хорошо, пусть будет так! Все остальное я постараюсь сделать дополнением к этой любви. Вы меня любите, вы хотите остаться при мне?
— Я молю Бога только об этом — никогда не разлучать меня с вами.
— Хорошо! Вы не расстанетесь со мной, Ла Моль, — вы мне необходимы.
— Я вам необходим? Солнцу необходим светляк?
— А если я вам скажу, что я люблю вас, — будете ли вы всецело мне преданы?
— А разве я уже не всецело вам предан?
— Да, но у вас, прости меня, Господь, все еще есть какие-то сомнения.
— О, я виноват, я неблагодарен, или, вернее, — как я уже сказал, а вы согласились, — я безумец! Но зачем господин де Муи был у вас сегодня вечером? Почему я его видел сегодня утром у герцога Алансонского? Зачем этот вишневый плащ, это белое перо, это стремление подражать моим манерам? Ах, не вам я не верю, а вашему брату!
— Несчастный! — сказала Маргарита. — Да, несчастный, если вы думаете, будто герцог Франсуа простирает свою любезность до того, что подсылает вздыхателей к своей сестре! Вы безумец: вы говорите, что вы ревнивы, а вы попросту недогадливы! Так знайте, Ла Моль, что герцог Алансонский завтра же убил бы вас своими руками, если бы узнал, что сегодня вечером вы были у меня, у моих ног, а я, вместо того чтобы выгнать вас вон, говорила: Ла Моль, останьтесь, потому что я люблю вас, красивый юноша! Понимаете? Я вас люблю! И я повторяю, что он вас убил бы!
— Великий Боже! — воскликнул Ла Моль, отшатываясь и с ужасом глядя на Маргариту. — Неужели это возможно?
— Все возможно, друг мой, в наше время и при таком дворе. И еще одно: не ради меня явился в Лувр де Муи, надев ваш плащ и скрыв лицо под вашей шляпой, а ради герцога Алансонского. Но ввела его сюда я, приняв за вас. Он знает нашу тайну, Ла Моль, и его надо пощадить.
— Я предпочел бы убить его, — заметил Ла Моль, — это проще и надежнее.
— А я, мой храбрый друг, — возразила королева, — предпочитаю, чтобы он был здрав и невредим, а вы узнали бы все, ибо его жизнь не только полезна нам, но и необходима. Выслушайте меня и хорошенько подумайте, прежде чем ответить: так ли вы меня любите, Ла Моль, чтобы порадоваться, когда я стану настоящей королевой, иными словами, властительницей действительно существующего королевства?
— Увы, государыня, я люблю вас достаточно сильно, чтобы каждое ваше желание стало моим, хотя бы оно составило несчастье всей моей жизни!
— Хорошо! Хотите помочь осуществить мое желание и обрести еще большее счастье?
— Тогда я потеряю вас! — воскликнул Ла Моль, закрывая лицо руками.
— Вовсе нет! Напротив: из первого моего слуги вы станете моим первым подданным. Вот и все.
— Здесь не место выгодам… не место честолюбию! Не унижайте сами того чувства, какое я питаю к вам, государыня… Только преданность, одна преданность — и больше ничего!
— Благородная душа! — сказала Маргарита. — Хорошо! Я принимаю твою преданность и сумею отплатить за нее.
Она протянула обе руки Ла Молю — тот покрыл их поцелуями.
— Так как же? — спросила Маргарита.
— Сейчас отвечу, — сказал Ла Моль. — Да, Маргарита, я начинаю понимать тот смутный для меня проект, о котором шла речь среди нас, гугенотов, еще до дня святого Варфоломея; ради его осуществления и меня в числе многих, более достойных, отправили в Париж. Вы хотите создать настоящее Наваррское королевство вместо мнимого; к этому вас побуждает король Генрих. Де Муи в заговоре с вами, так ведь? Но при чем тут герцог Алансонский? Где для него трон? Я его не вижу. Неужели герцог Алансонский столь преданный вам… друг, что помогает вам, ничего не требуя в награду за опасность, какой он себя подвергает?
— Друг мой, герцог участвует в заговоре ради самого себя. Пусть заблуждается: он будет отвечать своею жизнью за нашу жизнь.
— Но я состою при нем, разве я могу предать его?
— Предать? А где же тут предательство? Что он вам доверил? Не он ли вас предал, когда отдал де Муи ваш плащ и шляпу, чтобы тот мог свободно проходить к нему? Вы говорите: «Я состою при нем»! Но при мне вы состояли раньше, чем при нем, мой милый друг! И разве он доказал вам свою дружбу, а не я — свою любовь?
Ла Моль вскочил, бледный, как будто пораженный громом.
— О-о! Коконнас предсказывал мне это, — прошептал он. — Интрига обвивает меня своими кольцами… и задушит!
— Так как же? — спросила Маргарита.
— Вот мой ответ, — сказал Ла Моль. — Там, на другом конце Франции, где ваше имя прославлено, где всеобщая молва о вашей красоте дошла до меня и пробудила в моем сердце смутное желание неизвестного, — там говорят, что вы любили не один раз и что каждый раз ваша любовь оказывалась роковой для тех, кого вы любили, — их уносила смерть, словно ревнуя к вам.