Королева мести, или Уйти навсегда
Шрифт:
– Женя…
– Я понял, котенок. Но с кем? – оказывается, Хохол тоже думал об этом же. – Позвони своей розовой лярве, она не откажется помочь.
– Не зови ее так. Мне это не нравится.
– Думай как захочешь, но я не желаю больше видеть ее в нашем доме.
Коваль легла на сиденье и закрыла глаза. Мысли путались, ничего конструктивного в голову не приходило, а придумать что-то нужно было обязательно.
Джип остановился во дворе дома, но они и не думали выбираться.
– Ну хватит, котенок, идем в дом, – пробормотал Женька, целуя ее закрытые глаза.
– Я
– Нет, моя родная, ничего не произойдет, ведь я рядом. Идем, там Егорка, нужно решить, что делать.
– Поцелуй меня еще, Жень…
Поцеловав в губы, он повел Марину домой, снял в прихожей шубу и увлек за собой по лестнице наверх, в детскую, где играли Егорка и Даша. Увидев их, мальчик радостно растянул в улыбке пухлые губки и потянул к Женьке руки:
– Папа!
– А маму ты не рад видеть? – Женька поднял сына с пола и подошел с ним к Марине, обняв ту свободной рукой. – Поцелуй маму, Егор.
Мальчик ткнулся мордашкой ей в щеку, а ручкой вцепился в волосы, пытаясь вынуть длинную черную шпильку, державшую узел. Хохол наблюдал за его действиями с улыбкой, потом помог, распустив волосы по спине.
– Красивая у нас мама, да, сынок? Ни у кого больше нет такой, только нам повезло.
– Мама! – Егорка обнял Марину за шею, и сидящая на полу Даша засмеялась:
– Вот подхалим! Марина Викторовна, к ужину накрывать?
– Накрывай, Дашенька, я что-то проголодалась. Сейчас переоденусь и спущусь.
В спальне было прохладно и темно, Коваль включила телевизор и стала раздеваться. Шли вечерние новости, и вдруг Марина увидела во весь экран улыбающееся лицо Младича – он давал интервью молодому журналисту, расписывая в красках планы на ближайшие пять лет. Она моментально вскипела – кто дал ему право говорить о чем-то перед камерами без ее согласия? Что возомнил о себе этот пижон? Схватив телефон, Марина набрала Младичу на мобильный и вместо "здравствуй" заорала матом, совершенно не стесняясь в выражениях:
– Охренел совсем, Карлеоне?! Кто разрешил?! Я тебя спрашиваю – кто разрешил тебе говорить хоть что-то о команде и планах без согласия президента клуба?!
– Погоди, Марина, не ори… – начал Младич, но она бесцеремонно перебила:
– Закрой рот и слушай! Если еще раз повторится подобное, я тебя выкину к такой-то матери, ты понял?! Только я решаю, кому, что и когда говорить, запомни это на весь остаток жизни!
– Но мне позвонили и попросили об интервью, что я должен был делать? – оправдывался обескураженный тренер, не вполне понимающий причину гнева. – Разве это такая тайна? Я поделился планами на предстоящий сезон…
– Я еще раз повторяю для главных тренеров – я запрещаю обсуждать что-то, касающееся команды, без моего ведома! – Марина с размаху запустила трубкой в стену, расколотив телефон вдребезги.
Спустившись вниз, она первым делом схватила сигарету и в две затяжки высадила ее, удивив Хохла:
– Ты чего?
– Чего?! – Коваль повернулась на каблуке сабо и уставилась на Женьку из-под челки. – Я тебе скажу – чего! – и выложила ему все,
– А что в этом криминального-то? – не понял Женька.
– Да пойми ты, мне не надо, чтобы Кадет был в курсе моих планов! И вообще чтобы кто-то был в курсе! Я только-только утрясла все вопросы с мэром, выбила разрешение на реконструкцию стадиона, еще и макет не видела, а уже город разговаривает! – Она стукнула сжатыми кулаками по столу так, что подпрыгнула посуда, Хохол поморщился:
– Успокойся.
– Не могу!
Женька подошел, обнял, приподняв над полом, и так стоял до тех пор, пока она не задышала ровнее и не перестала изрыгать проклятия в адрес Младича. От его рук и тела исходило какое-то успокаивающее тепло, заставившее Марину почувствовать себя немного лучше.
– Все, отпусти.
– Прошло? – Он поцеловал ее в нос и подул в лицо, взметнув вверх челку.
– Прошло. Давай ужинать.
Егорка с интересом наблюдал за происходящим, тихонько сидя в своем стульчике с ложкой, зажатой в кулачке. Перед ним стояла тарелка с картофельным пюре и мелко размолотой котлетой, но он и не притронулся к еде, не сводя с родителей любопытных глазенок.
– Ты почему не ешь? – грозно спросил Женька, но Егорка раскусил его маневр и засмеялся. – Еще и смеется! Накажу!
– Нет! – уверенно заявил сын, но ложку в тарелку всетаки опустил на всякий случай.
Они тоже сели ужинать, и Марина даже на время забыла о своих неприятностях и проблемах, почувствовала себя обычной замужней женщиной, сидящей за столом с мужем и сыном.
– Котенок, завтра ты у меня станешь на год старше, – вспомнил вдруг Женька за чаем.
– Очень приятно! – с сарказмом заметила она, отпивая зеленый чай с лотосом.
– Я же не к тому, – смутился он. – Просто день рождения у тебя завтра…
– Да ладно, не оправдывайся! – Марина потрепала его по щеке. – Я не комплексую по поводу возраста, ты ведь знаешь. Егор, ты поел? – Вынув сына из стульчика, она вытерла его мордашку полотенцем и направилась в детскую. – Идем купаться и спать, уже поздно. Я тебе почитаю, хочешь?
– Нет! – но это было любимое слово Егора Егоровича Малышева, поэтому Марина не обратила внимания на его высказывание – слушать сказки он обожал.
Пока мальчик плескался в джакузи, пуская кораблики и резиновых уток, она сидела возле него на стульчике и задумчиво наблюдала за его маневрами. Надо же, как меняется уклад жизни с появлением ребенка, даже странно – вот этот маленький человечек все перевернул в ее доме, да и в ней тоже. Никогда прежде Коваль и подумать не могла о том, что будет сидеть вот так по вечерам, наблюдая за тем, как плещется в воде синеглазый малыш, похожий на ее любимого Егора, и будет получать от этого удовольствие. И что ее безбашенный любовник Женька станет ему настоящим отцом, полюбит его как родного, будет возиться с ним дни и ночи. Егорке, видимо, не понравилось выражение Марининого лица, он подобрался ближе и обнял ее за шею мокрыми ручками, оставляя на волосах островки белой пены.