Королева мести, или Уйти навсегда
Шрифт:
– Хорошо. Сегодня вечером. Ты бы хоть сказала, что у тебя произошло.
– Да ничего нового, опять разборки. Клуб у меня хочет оттяпать один деятель, обложил кругом – не дернешься. – Марина взяла сигарету и посмотрела на брата. – Дим, а с чего ты вчера так взъелся на меня? Что я сделала такого?
– Мариш, прости, я на самом деле просто водки перебрал. Тут у нас совещание было, и кто-то ввернул про тебя, мол, не родня ли, ну я отвечать не стал, а потом сам себе противен сделался – от родной сестры вроде как отрекаюсь. – Димка тоже закурил, тяжело опустившись на стул и глядя
– У тебя неприятности в связи с этим? – догадалась она, и он кивнул:
– Да, служебное расследование назначили.
– Я не родная сестра, сводная, к тому же никогда вместе с тобой не жила.
– Малявка, да не в том дело – просто я мешаю кому-то, и этот кто-то нашел предлог, чтобы выдавить меня из министерства, вот и все. Да и черт с ними, уйду, только и свету, что в окошке! – Брат поглаживал ладонью столешницу и старался не смотреть Марине в глаза, но и без этого она видела, что он переживает обрушившиеся на него неприятности. – Пойду в Академию МВД преподавать. И вообще – хватит уже. Как там сын мой, почему не звонит, не приезжает? – перевел разговор Димка.
– Работы много, он же у меня правая рука, всем в клубе заправляет. Да, сначала были огрехи, но ведь опыт – дело наживное. – Коваль тоже была рада поговорить о чем-то другом, чувствуя себя виноватой. – Да ты сам бы приехал – у Кольки нормальный дом, места полно, пожил бы с сыном.
– Он не женился еще?
– Нет.
Вот здесь бы вполне логично было поинтересоваться у брата обстоятельствами его связи с ее дорогой подругой, но вид Дмитрия не располагал к подобным беседам, Марина прекрасно понимала, что творится сейчас у него в душе. И потому не стала копаться еще и в личной жизни.
– Знаешь, малявка, мне иногда очень хочется махнуть на все рукой, бросить дела, уехать… – признался вдруг брат, беря новую сигарету и рассеянно вертя ее в пальцах. – Вот хоть к тебе, например.
– И что бы ты стал у меня делать?
– Да жил бы просто рядом, а что еще? Охранял бы…
– Вот уж этого добра у меня достаточно! – она улыбнулась, вспомнив немалый штат своей охраны. – Ты ж понимаешь, я уже давно не выхожу из дома одна, всегда только в кольце из огромных мордоворотов, иначе сейчас не сидела бы тут с тобой. У меня даже с Егоркой гуляет бывший спецназовец, особенно после того, как началась эта канитель с клубом. И потом, Дима, пока ты живешь в Москве, у меня дома никто особо не роет, кто есть мои родственники, но стоит тебе приехать и задержаться ненадолго… Мне уже однажды предъявляли за связь с ментом…
– Ну-ка, ну-ка! – заинтересовался неожиданно брат, подавшись к ней. – Этого я еще не слышал.
Марина вздохнула – рассказывать о Ромашине почему-то не хотелось, словно этот роман уличал ее в чем-то постыдном, запретном. Да, собственно, так оно и было – женатый человек, забывший дом и семью ради возможности быть с ней, переступивший через все табу, накладываемые его работой, – разве все это украшало? Скорее – нет.
– Я не хочу говорить об этом, тяжело вспоминать… Поверь, мне иной раз кажется, что совершенно не зря меня окрестили Черной Вдовой, хотя и зовут так только за глаза. Вокруг меня остаются трупы людей, любивших меня,
Брат ошеломленно смотрел на нее, не в состоянии произнести ни слова, не зная, как и что нужно говорить. Коваль уставилась в одну точку и тоже молчала. Такие мысли в последнее время очень часто посещали ее больную голову, Марина вновь и вновь перебирала в памяти всех своих мужчин. Получалось, что в живых остался только Хохол, и ей становилось очень страшно думать дальше. Когда она пыталась обсудить это с самим Женькой, он только хохотал в ответ, уговаривая не мучиться дурью:
– Я бессмертный, котенок, даже думать не смей об этом – я никогда не умру, никогда тебя не брошу.
– Тоже мне – Горец нашелся, Дункан Маклауд! Нет бессмертных, Женечка, а уж мы с тобой вообще в группе риска.
– Мне все равно – только бы ты была рядом.
…К Дмитрию вернулся дар речи, и он начал воспитывать сестру:
– Тебе нужно к психотерапевту, дорогая моя, причем срочно! Нельзя таскать за собой такой огромный груз вины перед всем человечеством! Ты пойми, малявка, судьба – это цепь случайностей и обстоятельств, и мы не в силах изменить их или как-то повлиять на закономерность их появления.
– Умно сказал. Только непонятно.
– Скажу проще – перестань обвинять себя в том, чего не делала, – отрезал брат, стукнув кулаком по столу. – Уверен, тебе и так есть о чем сокрушаться по этой жизни, так не бери крест больше, чем можешь унести.
– Дима, я много лет тащу на себе непосильный груз, ноги подгибаются, сил нет – а нести надо. – Марина снова потянулась к пачке с сигаретами, щелкнула зажигалкой, затянулась, рассеянно глядя в окно. – Если бы тогда, восемь лет назад, мне кто-нибудь сказал, что будет так тяжело жить в этом серпентарии, я бежала бы от Мастифа, не разбирая дороги.
– Не бежала бы ты никуда, дорогуша. – Брат похлопал ее по щеке и отнял сигарету. – Это твой образ жизни, он тебе подходит идеально, ты прирожденная авантюристка.
– Не говори ерунды, а? – попросила Марина, положив голову на скрещенные на столе руки. – Разве можно родиться для того, чтобы постоянно жить в кошмаре?
Дмитрий не был в курсе всех событий ее жизни, да и зачем ему это знать, ведь многие вещи нельзя доверять даже родственникам, но, в принципе, отчасти был прав – вряд ли она согласилась бы отказаться от того, что у нее есть.
Он побыл еще немного, пообщался с Женькой, наступив себе на горло и извинившись за свои слова, сказанные в адрес Марининого любовника, а потом засобирался уезжать.
– Ты так и живешь в общежитии? – Коваль стояла в прихожей, опираясь спиной о дверной косяк, и наблюдала за тем, как брат надевает пальто, тщательно расправляет шерстяной шарф на груди, роется в карманах в поисках перчаток, которые сам же и бросил на тумбу под зеркалом.
– Да.
– Может, останешься здесь?
– Нет, не останусь – вас и без меня четверо. – Дмитрий нашел, наконец, перчатки и посмотрел на нее. – И вообще, в моем возрасте, когда что-то затеваешь, стыдно надеяться на помощь отца, вот так-то, сестренка.