Королева Риррел
Шрифт:
Заметив наше уныние, вождь что-то сказал своей жене. Юная красавица непринужденно сняла юбку, бросила поверх нее украшения — на песке образовалась целая гора золота! Оставшись нагишом, она зашла в воду и поплыла на середину реки. Тонкие руки, на которых еще сохранилась позолота, быстро мелькали над изумрудной гладью. Потом мы увидели, как ее рыжая голова ушла под воду. Ныряльщица долго не показывалась, а потом выплыла почти у самого берега. Тело ее, омытое рекой, теперь золотилось своим естественным цветом, а в руках она держала два больших золотых слитка! Добавив их к нашему улову, жена вождя вдруг схватила меня
В храме нас приучили любоваться телесной красотой, а не стыдиться ее. Я размотала одежды бертмед, оставила их на берегу и вслед за женой вождя вошла по пояс в воду. Туземка стала жестами объяснять мне, как надо нырять, чтобы найти на дне золото, а потом снова рыбкой ушла под воду.
Я не особенно верила, что у меня получится. И под водой не сразу решилась раскрыть глаза. Но когда раскрыла… Оказалось, что солнечные лучи достигают самого дна Шумшана. Они золотили песок, и стебли цветов, и маленьких юрких рыбок, сверкавших, как драгоценные камни… А среди водорослей, клубившихся зеленым туманом, мне удалось заметить маленький золотой слиток.
Когда я, отфыркиваясь, всплыла на поверхность, держа добычу в руках, все ихх-подви торжествующе закричали, а Эстрил улыбнулся, как мне показалось, не без зависти. Выйдя на берег, я увидела, что жена вождя приводит себя в порядок: наносит последние штрихи кисточкой, макая ее в маленькую корзинку, которая оказалась под сидением в лодке. На кисточке блестела золотая пыльца. Шаловливо оглянувшись на мужа, она захватила побольше пыльцы и ловко стала наносить ее на мое лицо и тело. До чего же щекотно! Получится ли из меня золотая статуя? Художница подходила к своему делу вдумчиво, иногда отходя назад, чтобы полюбоваться на работу. Когда она закончила, я глянула на свое отражение в тихой реке и не смогла сдержать изумленного возгласа: самая настоящая жена вождя!
Оказалось, Коцли тоже так считал. Он стал что-то говорить Эстрилу. Тот слушал с серьезным видом, иногда кивал, а потом развел руками.
Когда мы возвращались, я спросила Эстрила, о чем шла речь.
— Видишь ли, — засмеялся он, — Коцли не прочь взять тебя в жены. Он обещал мне гору золота, а тебе — самый большой шалаш. Коцли был восхищен той честью, которую оказал тебе речной бог. Когда я стал возражать, он предложил отдать тебя его брату Раусли. Мне пришлось сказать, что ты моя жена и что я еще не обзавелся другими, а потому дорожу тобой.
— Он не предложил тебе поменяться? — фыркнула я.
— Нет. Для этого ты недостаточно хороша: слишком белая и темноволосая, — серьезным тоном сказал Эстрил.
Из речного улова местные умельцы сделали для нас несколько красивых подвесок для входа, довольно большое украшение на шест и маленькую, но изящную статую, изображающую птенца фазана. Я думала, золотые статуи связаны с какими-то верованиями ихх-подви, но нам объяснили, что предмет изображения каждый выбирает согласно своей фантазии, вкусу и количеству золота.
Живя среди народа ихх-подви, мы заразились их беззаботностью. Эти люди занимались только самой легкой и необходимой работой. Они никогда не ссорились, потому что им нечего было делить. Действительно, ведь золото лежало прямо у них под ногами! Простодушные туземцы вряд ли знали ему цену. Они были добры и искренни,
По местной моде я стала ходить с открытой грудью. Эстрил отводил глаза и краснел, но меня это забавляло. Мне не было стыдно — я знала, что хороша, — зачем же скрывать свои достоинства?
Я вообще заметила, что Эстрила смущает простота местных нравов. Он безо всякого удовольствия рассказал мне, что несколько девушек уже пытались заманить его к себе в хижину. На мой вопрос, чего же он растерялся, Эстрил буркнул что-то и нахмурился. Странный молодой человек! Уроженец самого развитого государства в мире, он тем не менее был одержим множеством предрассудков, которые сковывали его мысли, чувства и поступки. А однажды вечером Эстрил особенно меня удивил.
Мы лежали на берегу Шумшана. Осматривая окрестности, я облюбовала это место: от деревьев, купавших в реке свои ветви, падала уютная тень, а противоположный берег был особенно красив. Мы расстелили циновки. Я потягивала прохладное кокосовое молоко, засунув соломинку в отверстие, выдолбленное в орехе. Эстрил сосредоточенно глядел на воду из-под прикрытых светлых ресниц.
— Тебе нравится здесь, Шайса? — спросил он.
Я лениво кивнула. Мне было так хорошо, что не хотелось ни о чем говорить.
— Думаю, нам не нужно плыть в Аникодор, — сказал он вдруг.
Закашлявшись, я изумленно уставилась на него. Единственное, что меня беспокоило у ихх-подви, так это долгое отсутствие куота с Аникодора. Как бы ни было здесь прекрасно, мы просто отдыхали перед решающим путешествием. У меня есть возможность спасти весь мир, а я предпочту просто лежать на берегу?! Досадливо отшвырнув кокос, я набросилась на Эстрила.
— О чем ты говоришь? В чем дело? Куот будет здесь через три дня. Ты что… обманул меня?
— Нет, — решительно мотнул головой молодой человек, — я тебя не обманывал. Просто… Не нужно нам туда ехать, и все. Поверь мне.
Он, не поднимая на меня глаз, сжимал и разжимал мокрый песок в руке.
Я возмущенно вскочила.
— Как это не нужно?! А Риррел?! Звезды? И кроме того, ты забыл, что туда попал мой друг? Я, наконец, могу всем помочь! Хорошо, допустим, мы не плывем в Аникодор. И что тогда? Обратно в пустыню? Или останемся здесь навсегда? Мне очень нравится эта страна, но… И кстати: если придут куоты, как ты объяснишь нежелание ехать? Наверное, солнце напекло тебе голову, иначе как понять, что на тебя нашло!
Объяснять Эстрил ничего не стал. Он оставил меня на берегу одну, а сам быстро пошел к поселку. До вечера я его не видела, а перед сном он едва слышно буркнул:
— Забудь.
Конечно, я не забыла. Но любая тревога исчезала в этом райском краю. Я слышала за перегородкой взволнованное дыхание Эстрила и улыбалась — сама не зная чему. Неужели со мной происходит то, что я считала невозможным?
Разговор на берегу совсем выбил Эстрила из колеи. Он уже сам не понимал, чего хочет. Теплое, ласковое солнце, блеск золота, неприкрытые женские тела… У него кружилась голова — как в юности, в первые летние дни, когда женщины выходили на улицы в легких платьях и накидках. А эти жадные взгляды, которые и юноши ихх-подви, и мужчины постарше бросали на его красивую спутницу!