Королева умертвий
Шрифт:
Путь инквизитора был отмечен потерями. Он с горечью думал об этом. Стоило ему обрести кого-то, кто хотя бы на миг становился ему близок, и это новое существо бросало его в одиночестве, избирая собственную стезю. Впрочем, разве сам он не поступил точно так же, когда принял обеты и облачился в серые одежды инквизитора? Вся его былая жизнь осталась позади, с ее привязанностями и интересами, которые теперь представлялись Ринану жалкими.
Он думал о том, что еще не рассказал Орвасу. Когда инквизитор рассуждал о том, что император Тугарда обязан знать обо всем, что происходит, и притом без прикрас, — Ринан Сих, разумеется,
Ринан рассеянно глядел на дорогу. Степь казалась такой благодатной, кругом пестрели цветы, зеленела сочная трава… Но тут и там виднелись черные проплешины — отметины зла, которое прикоснулось к Тугарду, опалило его зловонным дыханием. Целые деревни стояли сожженными; от домов остались лишь каркасы или несколько бревен, обугленных на пепелище. Возможно, некоторые из деревень были сожжены инквизицией — за то, что там дали приют архаалитам и наотрез отказались предоставить этих еретиков святому суду.
Ересь! Слово болезненно отдалось в голове Ринана. Как теперь он будет вершить правый суд над теми, кто искажает истинную веру? Как посмеет выносить приговоры? Любой негодяй сможет теперь крикнуть ему: «Твой орден сам погряз в ереси, а твои собратья нанимают Золотых Скорпионов, что творят свои темные дела от имени так называемой святой инквизиции! А между тем Скорпионы не веруют в Сеггера, и об этом-то всем известно!» И — да хранит нас от зла всеблагой Сеггер! — это будет чистой правдой…
Раньше Ринан Сих не верил в то, что мысли могут причинять физическую боль. Теперь он убедился в этом на собственном горьком опыте. Ему хотелось кричать и стонать от боли, он скрипел зубами и даже, кажется, сломал один зуб, так сильно стискивал челюсти.
Один только исход казался ему возможным: истребление. Еретики должны быть уничтожены. Физически. Все, до последнего человека. Может быть, невозможно убить ложную идею, но инквизитор отлично знал, что нетрудно убить носителя ложной идеи. И если не станет носителей, то идея отомрет сама по себе…
Погруженный в раздумья, он едва замечал дорогу и однажды утром, проснувшись, с изумлением огляделся по сторонам. Неужели он сбился с пути? Но — да, он отклонился к югу и едва не вернулся на болота Ракштольна. Ему даже показалось, что он узнает местность. Кажется, с этого холма открывается вид на городок Хеннгаль. Точнее, на то, что от него осталось. На городишко, который сгорел в огне гигантского пожара, разожженного саламандрами тоаданца.
Да, виновником этого бедствия стал некий Эгертон, маг-тоаданец, который пытался спасти от заслуженной кары еретичку-архаалитку и выпустил из пальцев огненных ящериц. Ох уж эта знаменитая магия огня, которой по праву гордится орден Тоа-Дан! Огненный вихрь охватил весь город, и Хеннгаль был выжжен, как язва. Что ж, в конце концов все оказалось ко благу, ведь в городе, помимо прочего, завелись умертвия. Хеннгаль был открыт злу. Инквизиция все равно сочла бы правильным предать этот нечестивый городок огню и мечу.
Странно все-таки, что сейчас, в минуту тягостных раздумий, Ринан Сих очутился на старом месте. Обычно инквизитор не возвращался туда, где именем Сеггера и его руками творилось справедливое возмездие богохульникам. Незачем. Там не оставалось камня на камне. А вот сейчас его как будто вынесло сюда.
Ринан Сих не верил в совпадения. Принято говорить, что в жизни мага не бывает случайностей; но Ринан относил эту поговорку также и на собственный счет. В жизни верного служителя Сеггера тоже не может быть ничего случайного. Все закономерно, во всем следует усматривать знак, посылаемый свыше.
Так почему же Ринан сбился с дороги и очутился на старом пепелище? Что хочет сказать ему Сеггер?
Инквизитор спешился и, оставив коня пастись, медленно двинулся к выгоревшему Хеннгалю…
Города было не узнать. Даже старожил не сумел бы сейчас определить, где и что находилось. Лавки, дома, улицы, площади, колодцы — все было уничтожено ревущей стеной пламени. Здесь Ринана спасла Желтая Игинуш, которая укрыла его и саму себя недавно сброшенной кожей. Шкура этого магического существа обладала чудесными свойствами. В частности, она защищала от огня.
Об этом обстоятельстве, разумеется, не знали в Совете инквизиции. Откуда бы? Поэтому и поверили, когда Ринан Сих сказал, что сжег одну из сброшенных Игинуш кож.
В тот первый раз Игинуш не забыла своего спутника. Она на удивление быстро восстановила память и осталась с Ринаном. А вот на второй раз все произошло иначе… Почему? Этого Ринан не знал.
Он вынул из дорожной сумки кусок сморщенной желтой шкуры, расстелил на земле. Странно, она не съежилась и сохранила форму. Если ее разрезать, получится отличный огнеупорный плащ. Возможно, этот плащ также позволит отражать магические атаки. Незаменимая вещь для такого человека, как Ринан.
Сейчас он готов был попробовать и надеть желтую кожу… Чем бы это ему ни грозило. А грозить это могло неосторожному любителю надевать первую попавшуюся вещь прежде всего одним: трансформацией. Желтая кожа, скорее всего, необратимо изменяла тех, кто прибегал к ней и пользовался ею как одеждой. Она прирастала к собственной коже человека и как бы пускала корни внутрь его естества… Ринан Сих хотел бы проверить этот эффект на каком-нибудь подходящем объекте. Сейчас он раздумывал над стройной и весьма неординарной теорией, связанной с кожей Желтой Игинуш… Но что-то отвлекло его.
Голос.
Он выпрямился и посмотрел в ту сторону, откуда доносился зов. Женщина, определил Ринан. Голос звучал очень издалека, но, несомненно, был женским, высоким и нежным. Эта женщина окликала его по имени.
— Кто ты? — крикнул он в ответ. — Назовись!
— Какое имя тебе по душе? — прозвучало издали.
— Любое, если оно будет по-настоящему твоим! — ответил Ринан Сих. — Назовись же!
— Я — твое сердце, — ласкал слух певучий голос. — Я твоя душа, твоя любовь, я — та, кто тебя успокоит…