Королева в раковине
Шрифт:
Артур сохраняет с детьми дистанцию. Не навязывает юным душам свои жизненные правила.
Мир явственно меняется, но все его сложности и беды не касаются деда. Наоборот, кудрявые сестры-близнецы тянут его за собой в театры, кабаре, клубы и кафе, с гордостью представляют его своим друзьям, и дед — неутомимый жизнелюб — показывает им, что новая эпоха — это его время. В будни дед возвращается в усадьбу к обычным делам.
Глава пятая
В кабинет Артура вошла гостья. Артур приподнялся из своего кожаного кресла, поклонился и поцеловал ей руку. Лотшин оторвала взгляд от фотографий в кожаных рамках
Тетя Ревека Брин уселась на диван. Скрываясь за зеленой шелковой портьерой, Бертель, волнуясь, переминалась с ноги на ногу.
Четыре года назад сюда приезжали в гости из Кенигсберга родители Ревеки. Этот визит остался в памяти Ревеки, как незаживающая рана.
Ее покойный отец Георг Самсон Маркс управлял в Кенигсберге филиалом «Дойче Банк» — «Немецкого банка».
Бертель волновалась, прячась за портьерой. Она тоже не забыла последний визит тети и дяди Маркс. Чета Маркс с вечно недовольным сыном, дядей Мартином, обосновалась на вилле Френкелей, а не в первоклассной берлинской гостинице, потому что в их доме не едят свинину.
С момента, как семья Маркс сообщила о своем прибытии, весь дом вертелся, как белка в колесе, ибо господин Георг Самсон Маркс и его уважаемая жена строго придерживались правил этикета.
Банкир отвернулся от своей дочери. Эта умная и образованная красавица отвергла любовь известного художника Оскара Кокошки и связала свою судьбу с молодым евреем, родившимся в небольшом польском городке. Девушка из семьи, хранящей еврейские религиозные заповеди, была очарована духом традиций иудаизма и современной европейской литературой. Как многие молодые евреи, она увлеклась рассказами Шмуэля Йосефа Чачкеса, известного под литературным псевдонимом Агнон. Так она стала женой уроженца еврейского городка Бучач в Галиции, выросшего в абсолютно иной культуре.
К их приезду дом Френкелей трясло, как в лихорадке. Фрида птицей летала из угла в угол, давая указания направо и налево — и в гостиной, и на кухне. Жалюзи были подняты, пылесос гудел, из матрасов, одеял и подушек выбивалась пыль. Проворные руки перекладывали и гладили простыни и наволочки из высококачественного батиста. В кухне стояли наготове на плите кастрюли, в духовках — формы для сладкой выпечки. В гостиных выбивали пыль из ковров, тщательно вытирали дубовую инкрустированную мебель, картины, вазы, посуду. Начищались до блеска статуэтки. Служанки отодвигали в стороны красные бархатные портьеры и мягкими щетками наводили блеск на стены из темного дуба. Служанка Кетшин распевала народные песни:
Вернись ко мне в мой черный лес Над мрачной черной речкой, Ты лучше в мире всех принцесс, Возьми с собой колечко. Надень его и жди, любя, Меня у кромки леса. Украл его я для тебя У истинной принцессы. А если спросят про кольцо, Закрой ладонями лицо, Скажи, что вор тебе был мил, Что всей душой тебя любил. И он принцессу в жены взял, И у нее кольцо украл. В душе тоскуя и любя, В лесу том, черном, ждет тебя. Он многих девушек убил, Но лишь тебя всегда любил.Дед взял в руку трость, распрямил плечи, браво выпятил грудь, по пути к парадной двери ущипнул за щечку горничную. Кетшин отвесила поклон хозяину и продолжала напевать любовную песенку о разбойнике Ринальдино от начала до конца. Дед дважды напомнил внучкам-близнецам, что необходимо пригласить кондитерш — сестер Румпель — приготовить торты, пирожные и печенье к приезду гостей из Кенигсберга.
Когда дед говорит про сестер Румпель, он закручивает усы и закатывается смехом, вспоминая, как когда-то изумился, увидев красные веки, белые волосы, белые брови и белые ресницы сестер-альбиносок Румпель.
Куклы, выигранные в тире на ярмарке, чуть не выпали из его рук, когда он увидел сестер Румпель. Он отставил ружье, поправил цветок на лацкане, поднял трость и с любопытством последовал за стройными и долговязыми сестрами-близнецами. Он вплотную приблизился к розовым платьям сестер-альбиносок. Когда их красные глаза встретились с подмигивающим взглядом интересного джентльмена, состоялось знакомство. Можно представить состояние Фриды, когда эти странные девушки вторглись в ее кухню. Дед оправдывался:
— Сестры Румпель хвастались талантом печь чудесные печенья, готовить пирожные и торты. Вот, я и пригласил их в наш дом — проверить правдивость их слов.
Весьма быстро сестры овладели кухней. Одетые в чистые платья и передники снежной белизны, они энергично принялись за работу. Пальцы их хищно мяли и растягивали комки теста. Сестры Румпель поражали мастерством выпечки пирожных и шоколадных тортов, увенчанных взбитыми сливками. Дом наполнялся ароматами сладостей. Праздник выпечки длился несколько часов, и все это время в кухню заглядывали любопытствующие, столбенеющие при виде кондитерш, нагромождающих на стол горы пирожных и печений. Талант сестер Румпель раскрыл перед ними двери на кухню дома Френкелей. На все праздники их вызывают готовить сладости. Но, считая себя друзьями деда, они являются и без приглашения, когда он в городе. Дед щиплет их за щеки и одаряет подарками. Фрида их не очень жалует. Она говорит, что альбиноски с красными глазами тянутся за дедом, как две собачонки.
Уважаемые гости должны были появиться в доме, и весь порядок в нем изменился. В обычные дни Артур говорит: «Не к лицу культурному человеку угождать своему брюху». Но тут он нарушил свои принципы и велел приготовить царское угощение.
В духовке пекли картофель, на плите варились овощи и фрукты. Бертель удивлялась отсутствию мяса — курятины, говядины, жареных голубей, рулетов, начиненных молотым мясом. Бертель не могла понять, почему повариха Эмми, главным образом, колдует над картофелем, жаренным и вареным, капустой, отборными овощами и фруктами, и ее ловкие, быстро снующие руки готовят на десерт компот и взбитые сливки. Лотшин объяснила девочке, что в еврейских домах пища должна быть кошерной, и потому гости будут есть вегетарианские блюда из особой «мейсенской» посуды.
Бертель в просвет портьеры, за которой она, как обычно, пряталась в кабинете отца, видела госпожу Ревеку Брин. В памяти девочки всплыли воспоминания о событиях прошлого, когда ей было всего восемь лет. Над большими подносами с тестом сверкали красные глаза сестер Румпель. Они укладывали тесто в формы и пекли их в печи. Дед доставал из погреба первоклассные вина. На столе расставляли сверкающие хрустальные бокалы и карточки с именами приглашенных гостей. А над роялем с портрета смотрела на все это изобилие покойная Марта.