Королева в тени
Шрифт:
– Да, я очень верю в вас, – бросила я напоследок. – Но только не приводите мне опять в пример короля Богемии!
Внутри у меня все сковало ужасом при мысли о том, что вся эта сложная проблема, вся запутанная ситуация может быть разом решена в случае смерти Томаса от пронзившего его грудь копья или стрелы, попавшей в горло. Никто не знал, что ждет нас впереди. И это могло произойти еще до того, как я познаю счастье настоящего супружества.
Подскакавший Уилл придержал своего коня рядом с моим; его мысли определенно были не о супружеском счастье.
– О чем это вы с ним говорили?
Выходит,
– О том, что сэру Томасу нужно зарабатывать себе на жизнь в сражениях.
– Значит, он скоро уедет.
– Думаю, да. Как только найдет войну, подходящую для его целей.
– Вот и хорошо.
– Почему? Он тебе не нравится?
Я следила за ним из-под полуопущенных ресниц: интересно, что он на это скажет?
– Нравится, – признался Уилл и, похоже, сам этому удивился. – Мой отец говорит, что такого человека лучше иметь на своей стороне.
– И при этом ты бы с радостью отправил его на смерть.
– Но это решило бы все наши проблемы!
Как ни ужасно, но я боялась, что он был прав.
Развивая свою мысль, Уилл хмуро сдвинул брови.
– И тогда у меня не было бы необходимости убеждаться в твоей верности мне постоянно, каждую минуту, когда я не рядом с тобой.
– Вы оскорбляете меня, милорд, – ответила я ему с фальшивой сладкой улыбкой. – Я хорошо знаю, в чем заключается мой долг верности.
– И в чем же, интересно?
В ответ я пришпорила свою кобылу, оставив его в плену тревожных размышлений на эту тему.
Наше с Томасом обрывочное общение внезапно подошло к концу, потому что теперь весь королевский двор гудел в суматохе приготовлений к войне. Надежды Томаса, видимо, сбывались, потому что Эдуард начал срочно собирать армию, готовясь отправиться с ней в Бретань. Походка сэра Томаса вновь стала пружинистой и бодрой, но я к этому не имела никакого отношения.
– Итак, вы отбываете в Бретань.
– Так скоро, как только смогу. Писем от меня не ждите. Писатель из меня никакой.
– А как я узнаю, что с вами все хорошо? – спросила я, а потом добавила: – И что вы вообще живы?
– Вы и не узнаете. Пока я не вернусь – победителем или в гробу.
Он поцеловал меня; поцелуй этот был таким же поспешным и коротким, как и в день нашей свадьбы. Я горько вздохнула. Мазь из лилии, рекомендуемая знатоками, занимающимися вопросом восстановления растрескавшихся губ, что случается от чрезмерного количества пылких поцелуев, оставалась у меня без применения. Потому что моим губам, видимо, было суждено страдать лишь от холодных зимних ветров.
Томас не вернулся ко мне из Бретани ни в венце победителя, ни в гробу. Он не вернулся вообще, поскольку с заключением перемирия отправился в Байонну вместе с сэром Джоном Хардсхаллом. За этим последовала Гранада вместе с графом Дерби, где затевался крестовый поход против мавров. Прошло больше года, прежде чем я смогла увидеть его снова. А к этому времени все мои надежды уже иссякли.
Январь, 1344. Виндзорский замок
Финальный турнир дня был уже в разгаре; нам демонстрировали
14
`A plaisir – для забавы; `a outrance – до смерти, до самого конца (фр.).
Война была приостановлена. Эдуард, оказавшись дома, собрал в Виндзоре всю молодежь, умевшую обращаться с оружием, а также всех графов, рыцарей и баронов, каких только удалось пригласить. Это был второй из его больших зимних турниров. На нем также присутствовала королева Филиппа со стайкой королевских отпрысков.
Томас тоже был уже на родине. Он не погиб. Но и не разбогател. Выражение его лица было унылым.
– Я не сколотил состояния, – сообщил он мне мимоходом.
Вот так-то.
А сейчас мы с восхищением наблюдали за происходящим и видели, как Эдуард с экстравагантной непринужденностью выбивал из седла своих противников. Видели, как Томас со своей белой шелковой повязкой, поблескивавшей в прозрачном морозном воздухе, наносил сильные удары и, несмотря на свой физический недостаток, в конце концов выиграл приз. Видели, как граф Солсбери, знаменитый отец Уилла, исполненный былого величия и в прекрасном настроении, вернулся к обычной своей жизни, устремившись на своего соперника, графа Маршалла. Топот копыт, громкие крики болельщиков и разочарованные стоны тех, кто проиграл свою ставку, поставив не на того рыцаря. Мы наблюдали за всем этим, и день действительно складывался славный и запоминающийся. А затем вдруг наступила странная тишина, предвестница беды, и внимание всей толпы переключилось на место инцидента.
Граф Солсбери был выбит из седла.
Он лежал на земле, а его ускакавшего коня уже бросились ловить пажи.
Граф в своих доспехах напоминал какого-то жука в панцире; лицо его по-прежнему было скрыто под опущенным забралом шлема.
Конечно, он сейчас поднимется. Встанет на ноги, вновь вскочит на коня и поедет обратно, выслушивая слова сочувствия по поводу этой неудачи от друзей и дам из королевской ложи.
Но граф продолжал лежать на земле неподвижно.
А затем его сквайр, стоявший рядом на коленях и силившийся снять его шлем, отчаянными жестами попросил помощи. Он размахивал руками, и лицо его становилось все более встревоженным.
Эдуард первым подскочил к упавшему, оттолкнув сквайра в сторону; сразу за ним последовал Уилл, выскочивший из рядов команды Монтегю, где он выполнял обязанности оруженосца. Графиня Кэтрин подле меня странно застыла на месте, высоко подняв подбородок.
– С ним ничего не случится. Ему и раньше приходилось падать с лошади.
Но руки ее на коленях были крепко сжаты в кулаки, а у меня в груди зашевелился холодный страх, когда я увидела, как король поднял голову и растерянно провел ладонями по своим щекам.