Королева вестерна
Шрифт:
— Когда ты возвращаешься к своей родне в Великобританию? — спрашиваю, избегая ответа на щекотливый вопрос. Вряд ли мне позволит здоровье родить более двух детей, но не буду же я об этом рассказывать Генри.
— Послезавтра. Может, все-таки полетишь со мной?
— Нет, даже не будем это обсуждать.
— Как скажешь… Иди ко мне…
Он зарывается лицом в мои волосы и крепко сжимает мою талию.
— А как же договор? — напоминаю я, слегка отстранившись от него.
— Черт с ним… Хочу тебя сейчас, Хелен. Ты такая сексуальная. Стоит мне лишь подумать
Я в ступоре от его откровенно-пошлых слов, но легко поддаюсь, когда мистер Вселенная берет меня руки и несет куда-то наверх. У него огромная двухуровневая квартира. Еще в коридоре мы принимаемся безудержно целоваться, ураганом врываемся в спальню, и чуть было не падаем на пол — нас переполняет похоть, страсть, желание. Мы срываем одежду друг с друга, покрываем голые тела поцелуями и только тогда замечаем внимательно наблюдающего за всем происходящим безумием Роя. Генри закрывает дверь в спальню прямо перед его носом.
— Прости, друг… — извиняется при этом Генри, — но сегодня ночью постель занята.
— Он обиделся.
— Ничего. Он меня понимает, — страстно шепчет мистер Гаррисон, задирая мое платье.
— Кажется, мы перебрали со спиртным, — смотрю вверх и наблюдаю, как кружится над головой потолок, — у меня голова кружится.
— У меня тоже, но вовсе не от алкоголя.
— Не надо было нам пьянствовать, мы могли бы общаться и на трезвую голову, — укоряю его, наблюдая, как он бережно вешает снятое с меня платье на стул.
— Все, — говорит он властно, — ни слова больше, Красная туфелька.
Голос какой-то незнакомый, словно надтреснутый, будто не у меня одной проблемы с дыханием. Эти слова заставили струну, в которую я превратилась, завибрировать, задрожать. Делаю жадный вдох, и с этим вдохом ноздри заполняет его невероятный запах: хорошей парфюмерии, немного мужского пота и чего-то еще, присущего только ему одному.
Он очень нежный и требовательный любовник. И только с ним я поняла, что значит отдаваться по-настоящему…
Утро было невеселым. Бодрый мистер Гаррисон варил кофе, а я боролась с тошнотой и головной болью. Я забыла, что мне нельзя много пить и теперь мучилась. Посмотрев на Генри, который в одних трусах хозяйничал на кухне, я покраснела, потому что вспомнила, чем мы занимались ночью. Я — типичный пример декаданса, определенно качусь по наклонной. Это Америка так развращает. Ну и мистер Гаррисон тоже хорош со своими экспериментами. Я повторно покраснела, припомнив еще некоторые пикантные детали. Мне становится жарко в халате, который выделил мне звездный Генри.
— Мисс Хелен, тебе нехорошо? — спрашивает мужчина, ставя передо мной чашку кофе, омлет и стакан клубничного смузи.
Я повела носом, пахнет так вкусно, даже тошнота отступила. Сбрасываю с себя халат и остаюсь в одних трусиках и красных туфлях, к которым один известный мужчина воспылал необъяснимой любовью.
— Мне лучше не бывает, мистер Гаррисон. Особенно после такой ночи, — смущаюсь своего поступка под его пристальным взглядом, съеживаюсь и утыкаюсь носом в чашку. Но теперь, как говорится, поздно пить Боржоми — буду завтракать стоя в неглиже.
Генри заулыбался, отобрал у меня чашку и прижал к столу. И прямо на этом самом столе мы повторили кое-что из того, что уже проходили ночью…
Спустя час я засобиралась домой. От квартиры Генри Гаррисона до «моей студии» было рукой подать, по местным меркам, конечно же. Он вызвался меня провожать, то было само по себе явлением удивительным, если близко знать британцев. Вышли мы пешком, игнорируя машину, стоящую в гараже, и прихватили с собой Роя. Идем по улице, как едва знакомые люди, и перебрасываемся редкими фразами. Мне кажется, что я смотрюсь нелепо, шастая ранним утром по американским улочкам в платье и красных вечерних туфлях.
Вдруг откуда ни возьмись появляется бойкий парнишка и спрашивает у меня:
— Вы новая девушка мистера Гаррисона?
— Я няня его собаки, — не задумываясь, отвечаю я.
Генри едва сдерживает смех, а мальчишка недоуменно смотрит нам в след. Но, кажется, он успел все-таки сделать пару снимков. Представляю свое лицо на фото: с отсутствием косметики и с отпечатками бурной ночи, и заблаговременно ужасаюсь.
Я переживаю за Нику, как она там одна? Наверное, испытала стресс. Гаррисон ждет меня внизу, мы договорились выгулять собак вместе. Я поднимаюсь к себе и отпираю замок. Ника бросилась ко мне с такой радостью, будто я пришла освобождать ее из сорокалетнего тюремного заключения.
Быстро переодеваюсь в безуспешных попытках отбиться от прыгающей Ники, надеваю на нее поводок и вывожу на улицу. Вчетвером мы идет на собачью площадку, а за нами опять плетется тот парень.
— Меня напрягает этот охотник за сенсациями, — жалуюсь я.
— Не обращай внимания, — как всегда апатично отвечает Генри.
Мы весело проводим время, играя с собаками, но держимся в стороне друг от друга. Не хочу давать лишний повод для сплетен, и даже не подозреваю, что скоро стану предметом обсуждения фанатами мистера Гаррисона. Фотки с нашей прогулки с собаками разлетятся по всему интернету и плотно осядут в фангруппах, посвященных моему Инглишмену. Особенно их возмутит моя куртка «NASA», точно такая же, как у Генри, которую я недавно обляпала мороженым. Я ж не виновата, что этот космический бренд захватил весь мир, и тоже прикупила себе классную вещицу. Тем более в Штатах трендовые вещички стоят гораздо дешевле, чем в России.
На прогулке мы пялимся друг на друга голодными глазами, как будто ночью крепко спали, а не занимались любовью.
— Подпишешь договор? — ласково интересуется он.
— Как только прочту, сразу дам ответ.
После прогулки я изучаю подсунутый мне контракт и напрягаюсь уже с самой первой строчки: «Договор об отношениях Генри Гаррисона и Алены Крапивиной».
Цепким взглядом пробегаю по черным строчкам, которые предательски пляшут перед глазами. Я волнуюсь. Ох, непростой этот договор, точно не простой…