Королева яда
Шрифт:
— Это… впечатляет, — сказал он. — Я не видел еще, чтобы ты управлял так своей магией.
— Точно, — ответил Террин. Он хотел объяснить больше, но как описать человеку без тени, что он испытывал? Он придержал язык.
Герард пристально разглядывал его лицо.
— Ты как-то стал больше, — сказал он. — Не знаю, как объяснить. Но я это ощущаю. Будто… ты вырос.
Террин кивнул и, вздохнув, сел на бревно рядом с братом, дышал временно очищенным воздухом.
— Я стал еретиком, — просто сказал он.
— Ах, — Герард кивнул. Он молчал миг. — Думаю, и я такой. Это, наверное, к лучшему.
— Наверное, —
Они снова притихли, смотрели вперед на бесконечный лес. Неподалеку лежала статуя, погрузившаяся в землю, и глаза было еще видно, они глядели задумчиво на мир, сломанная рука тянулась, словно просила о помощи. Дальше были развалины храма или крепости лорда. Осталось так мало, что было сложно понять.
Герард тяжко вздохнул.
— Думаешь, есть шанс, что мы…
— Стой, — Террин поднял руку. Его глаза расширились, он вызвал теневое зрение. Духовная связь между ним и Нисирди напряглась, его дракон раскрыл крылья.
«Что ты чувствуешь?»
«Магию», — ответил Нисирди. Он показал Террину то, что ощущал.
Террин вскочил на ноги, левая ладонь потянулась к скорпионе, активировала ее. Он знал это ощущение — уже испытывал его. Это была магия активного якоря. Где-то близко.
— Что там? — прошептал Герард, встал и вытащил меч. Его усталость пропала из-за опасности. Он занял боевую стойку. — Тень?
Террин кивнул.
— Фантомная ведьма, — прошептал он.
Воздух раскололся за ним. Террин повернулся, подняв скорпиону, и увидел бледное дикое лицо Лизель ди Матин.
— Вот ты где, — прорычала Инрен чужим ртом.
* * *
Мне казалось, что дикие прекрасные дни моего правления не закончатся.
А потом начались слухи. Сначала просто шепот, и я не замечала его, будто комара возле уха. Но шепот стал рычанием, а потом ревом.
Они звали его Избранным королем. Они шептали о нем со страхом на улицах города. Он был, похоже, сбывающимся пророчеством, о котором я никогда не слышала. Но это было не важно. Эвандерианцы собрались под его знаменем. И когда он пошел на первые мои крепости, они почти без проблем захватили их, убивая всех, кого нашли.
Только тогда я заметила. У нас были смертные мятежи в прошлом, но они не вредили толком. Они отступали, сталкиваясь с Алыми дьяволами. Но это было другим. В этот раз смертные были с захваченными тенями на их стороне. С ними был Орден.
Фендрель ду Глейв. Я услышала это имя. Фендрель, венатор ду Глейв из каструма Ярканд. Юный охотник, но верный Эвандеру. И его брат, парень без тени, будущий король.
Я пыталась подавить их. Они были ничем! Они были крысами в подвале. Но мои ловушки не работали, мои яды не помогали. Они захватили еще одну крепость, убили еще город рожденных с тенями. И больше смертных и эвандерианцев собиралось у них.
Я носила корону. Я снова и снова опускала ее на голову, брала силу Оромор, пока не стало казаться, что тело разобьется. Но этого было мало. В ту ночь, когда я взяла внучку на руки и дала ей обещание, Избранный король нацелился на Дулимуриан.
Нас ждал финальный бой.
ГЛАВА 24
Айлет открыла глаза.
Она стояла в облаке обливиса, такого густого, что она едва могла увидеть свою ладонь перед лицом. Она задержала дыхание, не хотела вдыхать этот яд. Маска с клювом пропала. Она как-то потеряла ее, но не помнила, когда. Это была слабая защита, но без нее было хуже.
Но ей нужно было вдохнуть, или она потеряет сознание. Она позволила воздуху наполнить ее легкие, обливис кружился перед ее лицом. Темные пылинки покрывали ее язык, горло, проникали в нее, пока она понемногу вдыхала. Но…
Она поняла, что дышало не это тело. Не это тело вбирало в себя ядовитый воздух. Это тело стояло прямо, ничего не чувствовало и не дышало. Это была проекция ее воображения. Ее настоящее тело лежало где-то ее. Где-то далеко. Без сознания, без защиты, беспомощное. Ее сознание шло во сне.
Айлет моргнула три раза. С каждым движением обливиса, казалось, становилось меньше. Ее ноги стояли на дороге из облидита, как та, по которой она шла в реальности. Но эта была шире и прочнее, и она тянулась между зданий и деревьев. Здания стали четче — большие строения из граненого черного камня. Их было много, и они были высокими.
Айлет поежилась. Она откуда-то знала, где была, куда ее привел сон. Ее губы произнесли название:
— Дулимуриан.
От ее голоса обливис поднялся, как кулисы на сцене. Пылинки собрались сверху, как тучи, закрывающие небо и солнце, собравшие в городе сумерки с жуткими тенями. Айлет стояла на вершине холма, глядела на дорогу, тянущуюся в лабиринте башен, куполов и улиц. Она видела сады — или то, что когда-то было садами — с сухими прудами и пустыми клумбами, дорожки пересекались под арками. Здания с колоннами, может, храмы или центры обучения, стояли с широко открытыми дверями, будто голодными ртами, готовыми проглотить тех, кто хочет войти. Мосты пересекали высохшие реки, лодки и баржи лежали в идеальном состоянии на земле. Телеги и кареты без лошадей усеивали широкую дорогу, сколько было видно. Казалось, жизнь резко убрали с этих улиц, оставили пустую оболочку города. Словно тело-сосуд без души.
Этот сон ей не принадлежал.
Ей не мог сниться Дулимуриан с такой ясностью. Это было просто название для нее. Этот вид под пологом обливиса был полон деталей, от резьбы на дверях храма, до шипов на колесах карет и трещин на брусчатке под ее ногами. Этот сон был рожден из разума, который знал.
«Создала носитель для себя, — вспомнила она слова Холлис, ощущая холодок понимания. — Живой носитель».
Этот сон принадлежал Ведьминому лесу. Рожденный из его памяти.
Видимо, она лишилась создания. Картинки сражения вернулись, лозы обвили ее конечности и талию, забрали ее с дороги за раненые деревья. Наверное, она сразу же потеряла сознание, маску сорвало с ее лица. И без сознания она не могла отбиваться, ее разум затянуло в это царство, где она стояла обнаженная, без маски и беспомощная.