Королевская кровь 12. Часть 2
Шрифт:
– Хорошо, – сказал Люк, не желая тратить время на споры. – Это ваше решение, леди Виктория. Поспешим. Лейтенант, ведите нас.
Ветер усилился десятикратно, прибивая костры к земле – их срочно тушили, потому что искры летели далеко и был риск сжечь Норбидж. Люк, вдыхая дымный воздух, ощущая, как бьется стихия, понимал, что если ветер будет так усиливаться, то к утру начнется ураган, с которым ему не получится совладать.
Трумер вел их по площади к разбитым магазинам,
Дармоншир в очередную попытку посмотрел на него, наткнувшись на задумчивый и слегка насмешливый взгляд. Приподнял брови, приглашая говорить. Он ничуть не обманывался видимой покорностью пленника и каждую секунду был готов к нападению.
– На что ты надеяться, колдун? – не стал молчать Ренх-сат. Из-за ветра ему пришлось повысить голос, за его усмешкой скрывалась ярость. – Наши боги не отдавать своих жертвы.
– Тогда молись им, чтобы они согласились обменять жертву на тебя, – ответил Люк громко.
Вражеский генерал хмыкнул.
– Ты совсем не понимать нас, – проговорил он сквозь смех. – Они, скорее, убить меня, и в наказание, и чтобы у тебя не быть возможность что-то требовать. Нет, они разом убить нас обоих.
– Хорошим же ты служишь богам, – едко заметил Люк.
– Я служить силе, – проговорил Ренх-сат со спокойной уверенностью в своей правоте. – Сила – единственное, что править мирами. Пока ты сильный, у тебя есть власть. Ты быть сильнее. Ты победить. Ничего нет важнее силы.
– Есть, – звучно сказала Виктория вдруг. – Есть.
– Что же? – осведомился Ренх-сат неохотно, и герцог, подняв голову и глядя на сплетающиеся в растерянности ветра, отстраненно подумал, что есть во враге и простое человеческое любопытство. Или он забалтывает, чтобы отвлечь внимание – как бы делал сам Люк.
– Любовь, – просто ответила волшебница. – Она правит миром. Голая сила разрушает, только любовь заставляет ее созидать.
– Что это? – после паузы недоуменно спросил генерал. И все стало понятно. И Виктория поморщилась, с жалостью глядя на него.
Люк воспринимал этот разговор как что-то сюрреалистичное, так неуместен он был здесь, среди кровавого последа недавней битвы, воя ветра, запахов дыма и пороха, пота, крови и муравьиной кислоты.
– Это… привязанность, самоотверженная привязанность к кому-либо, – ответила Виктория задумчиво. – Между мужчиной и женщиной, матерью и ребенком. У тебя же есть мать, Ренх-сат?
В последнем вопросе послышались исследовательские нотки.
Ренх-сат усмехнулся.
– У нас мальчиков забирать от мать в пять лет, чтобы они не расти слабыми. Я не помнить свою мать. Значит, эта любовь делать слабый?
– Но именно ты сейчас в плену, – напомнила Виктория. Ренх-сат оскалился, но ничего не сказал. – Ты бьешься за своих богов из поклонения силе и из страха наказания. Но страх делает слабым. А любовь дает силу. Силу биться за того, кого любишь.
Трумер потянул на себя разбитую дверь магазина, и она со скрипом вывалилась на мостовую – адъютант только успел отпрыгнуть в сторону.
– Я через витрину заглядывал, – виновато объяснил он. – Вот там, смотрите, ваша светлость! Единственное уцелело!
Люк шагнул вперед, в разграбленный магазин тканей, потянув за собой Ренх-сата. И остановился в темноте перед огромным зеркалом, отражающим всю компанию в полный рост.
– Никто не дергается, иначе останетесь там навсегда, – предупредил он. – Леди, дайте мне руку.
Он взял прохладную ладонь волшебницы, всматриваясь в тусклую поверхность и вспоминая кабинет Луциуса Инландера. Закрыл глаза – перед внутренним зрением контур зеркала медленно налился светом, а когда открыл – увидел кабинет. Словно сквозь мутное стекло, искаженно и тускло, но увидел.
Виктория сжала его руку. А Люк выдохнул, чувствуя холодок в груди, и шагнул вперед.
Его ошпарило холодом. С одной стороны на своем, иномирянском, цедил что-то нервное застывший истуканом Ренх-сат, с другой сосредоточенно вдыхала и выдыхала Виктория – он чувствовал, как от нее идут волны чего-то уравновешивающего, стабилизирующего.
– Мы ведь не сюда должны были попасть? – спросила она ровно.
– Нет, – так же тихо, ощущая, как вибрирует под ногами дорожка, то сужаясь, то расширяясь, ответил Люк. – Мы должны были сразу выйти в кабинете.
Подпространство сминалось, ворочалось, искажалось, и сияющая дорожка была бледнее, чем обычно – но тонкой нитью соединялась с тусклым окошком впереди. Люк всмотрелся в него, притягивая его взглядом. Показалось, или оно стало ближе?
– Ну, – прошептал он, начиная уже подрагивать от холода, – вперед. Вперед!
И шагнул, гипнотизируя окошко взглядом. Шаг дался тяжело, словно рюкзак за спиной был набит не вещами, а кирпичами. Виктория выдохнула, делая шаг вправо – краем глаза герцог увидел, что дорожка становится уже, – и аккуратно взяла за руку Ренх-сата, отцепившись от Люка.
– Иначе мы не пройдем, – пояснила она. Она была уже совершенно белой – но глаза были сосредоточенными, и продолжали идти от нее мощные волны стабилизации.
Ренх-сат молчал, глядя вперед. На лице его выступили бисеринки пота.
Дармоншир кивнул, сделав второй шаг. Третий. Четвертый. Дорожка под ногами загуляла как струна, Виктория зашептала что-то уже отчетливо – но у Люка было четкое ощущение, что он держит путь силой своей воли, и, если сейчас потеряет концентрацию, все они свалятся в бездну, распылившись на осколки льда.