Королевская кровь. Книга вторая
Шрифт:
Проснулась Мартина, и вызванная няня принесла смесь в бутылочке, уложила племяшку на руки сестре и та стала ее кормить.
— Из-за большой кровопотери мне пока нельзя кормить грудью, да и молоко особо не приходит, — Васюша с грустью смотрела на малышку. — Она сначала отказывалась брать соску, а теперь не оторвать. А ведь мальчишек я выкормила сама.
— А где они сейчас? — полюбопытствовала я, переваривая ее рассказ. Я была права, нормально у нас ничего пройти не может.
— Во дворце, с Марианом, — отозвалась сестра, гладя дочу по маленькой ручке. — Он как с ума сошел на почве безопасности, перестраивает систему охраны
И так печально это прозвучало, так тоскливо.
— Что, трудно, сестренка?
— Не то слово, — пожаловалась она. — Только очнулась, и пошли потоком. Министры, парламентарии, губернаторы, генералы. Всем что-то нужно, голова пухнет. Два секретаря, а толку? С отцом всего дважды получилось созвониться, у них все в порядке, скоро приедут. Думала Каролинку оставить вне дворцовой жизни, так все равно все в Орешнике уже знают, кто есть кто, учиться нормально не получается. Хорошо, что Полли и Алина пока не раскрыты, хотя это дело времени. В университетах они под фамилией Богуславские, если кто копнет, сложить два и два нетрудно. Полинка вот-вот должна вернуться, а с Алиной отец говорил, у нее все в порядке, учится.
Бедная сестренка.
«А ведь ты хотела быть на ее месте».
«Упаси Боги от такой радости».
— Не понимаю, как с этим справлялась Ани, — Василина положила малявку на плечо, тихонько похлопала ее по спинке. Детка смешно икнула, засопела. — Никогда не думала, что мне суждено будет занять ее место. Какая-то глупая шутка свыше. Я только надеюсь, что мы ее найдем, и я смогу вернуть ей корону.
— Ты же знаешь, что не получится, Вась, — сказала я серьезно. — Из вас двоих корона выбрала тебя.
— Знаю, — признала она со вздохом. — Но как бы я хотела, чтобы она была здесь! Я с ума сойду, пока разберусь со всем этим. Мариш, я понимаю, что ты еще совсем слабенькая, но, может, когда почувствуешь себя лучше, сможешь поехать с поисковой группой? Я сама только ощущаю, что она где-то на юге, жива, но хоть убей, никакой конкретики. А у тебя всегда это лучше всех получалось…
— Я бы с радостью, Васюш, но со мной что-то после удара случилось. Я вас вообще не чувствую. Никого. Я как очнулась, испугалась, думала, что-то страшное с вами произошло…
— Прости, Мариночка, это все из-за меня, — теперь я с ужасом увидела в глазах сестры слезы. Она улыбнулась моему испугу, виновато шмыгнула носом. — Вот такая я королева-плакса. Позорище. У меня еще после родов гормоны играют, то реву, то ругаюсь. Сила еще эта неуправляемая, как разозлюсь — все вокруг летает, меня уже весь персонал боится. Тут пришли министры за подписями о своем переназначении, а у Мартинки колики, я нервничаю. Сорвалась на них, чуть по стенам не размазала. Бедный Мариан, как он меня терпит, непонятно. Я уже его измотала своими жалобами.
— Он тебя любит, — сказала я с теплотой и некоторой долей тоски.
— И за что, скажи? Я себя чудовищем каким-то чувствую. Тебя я чуть не убила, зачаровала половину аристократии, муж весь избитый ходит, как и твой Кембритч.
Я пропустила слово «твой».
— Вот его мне вообще не жалко, Вась, если бы не он, ничего бы этого не произошло. Я бы по-прежнему работала в больнице, Ани в школе, вы с Марианом спокойно жили бы в поместье, девчонки учились…
— …а страна бы катилась в пропасть, — строго сказала внезапно успокоившаяся сестра. — Марина, я понимаю, что он поступил с тобой жестоко и подло. И не заставляю его любить или прощать. Вряд ли и я смогу простить его за тебя. Но ты всегда была справедлива и объективна, даже в ущерб себе. Выбора у нас не было, рано или поздно нам бы пришлось вернуться. И если б это случилось поздно, погибло бы еще больше людей.
— Зато у него был выбор, — ответила я упрямо.
— У него и на коронации был выбор, — сестра аккуратно положила снова задремавшую дочку в кроватку. — Он мог и не помогать Мариану. И тогда, возможно, переломом носа мой медведь бы не отделался.
Ну конечно, за мужа она готова простить кого угодно. Жаль, что я не такая добрая.
«Ты предвзята, и ты об этом знаешь. Тебе просто не за что будет держаться, если ты перестанешь на него злиться».
— Когда тебя выписывают? — сменила тему.
— Обещают завтра. Тебя тоже?
— Ага, если показатели будут в норме.
— Ты останешься во дворце? Я одна не выдержу, Марин. Хотя бы на месяц, а? Меня обещал Алмаз Григорьевич начать учить справляться с силой, коллеги зовут к себе с визитами. Тоже обещают показать, что умеют. Может и ты со мной, Марин? Тебе тоже нужно поучиться, ведь пока дети не вырастут, случись что со мной, тебе быть регентом.
Я хотела сказать, что она не одна, что у нее есть муж, дети, что приедет отец с Каролишей, а мне дурно от одной мысли, что я еще хоть какое-то время пробуду во дворце. Что обязательно найдут Ангелину, что регент из нее куда лучше, чем я. Что удар, скорее всего, выжег не только умение чувствовать сестер, но и вообще всю мою силу, и поэтому учиться мне будет нечему. Что с Васей ничего случиться в принципе не может, с таким-то мужем.
Но я была ей нужна, и поэтому сказала:
— Конечно, Васют, буду с тобой столько, сколько потребуется.
Люк
Самый паршивый день — день, когда от тебя ничего не зависит. Ты, несмотря на доходчивые угрозы начальства приклеить тебя к койке, если не долечишься, сбегаешь домой. А вслед за тобой приезжают штатные виталисты и врачи, фиксируют тебе ногу и начинают интенсивный курс восстановления. А невозмутимый любимый руководитель говорит, что раз некий Кембритч такой прыткий и так торопится встать в строй, то он ему в этом поможет. Заодно тот получит массу острых ощущений, ведь ему, Тандаджи, для такого ценного сотрудника ничего не жалко.
И плевать, что сращиваемая наскоро нога болит так, будто из нее демоны тянут все жилы, и кричать не позволяет только нежелание ударить перед коллегами в грязь лицом. Плевать, что повышается температура и иногда происходят некрасивые судороги. Этот способ восстановления и не используется-то почти, потому что крайне дорог, и при этом не каждый его выдержит.
А вот ругаться можно, что ты периодически и делаешь, как капризная старая дама, услаждая слух меняющихся от усталости виталистов, проверяющих состояние многострадальной конечности врачей, и собственных слуг затейливыми матерными руладами на особо пронзительных ощущениях. Но это ничего. Главное — что через три дня ты будешь, как новенький.