Королевская кровь. Книга вторая
Шрифт:
— Эта милашка с косичками? В очках? — хмыкнул фон Съедентент. — Малыш, не дури. Нельзя быть таким женоненавистником. Дитя прелестно смущалось и краснело. И ничего темного в ней не было.
— А ты думаешь, демон бы явился перед тобой со всеми своими атрибутами? — язвительно произнес лорд Тротт. — Естественно, он должен выглядеть максимально невинно. Вы говорите — ничего подозрительного не произошло. Но девица сидела прямо напротив Саши и чуть ли не сканировала его.
— Она в очках, видит плохо, поэтому, наверное, и села на первый ряд, — не очень уверенно протянула Виктория. Видимо, тоже вспоминала
— Возможно, — парировал неумолимый Макс. — А, возможно, оценивала обстановку и принюхивалась к основному блюду.
— О какой девушке речь? — спросил Свидерский. Он тоже сейчас видел не очень хорошо.
— Ее зовут Алина Богуславская, — Макс встал и пошел мыть опустевший стакан. — На бейдже было написано.
— Все-то ты замечаешь, — Виктория следила за ним блестящими глазами.
— Богуславская? — Александр Данилович нахмурил лоб, вспоминая. — Если не ошибаюсь, именно она набрала лучший балл при поступлении. Но визуально не помню.
— Покажу завтра, — пообещал Мартин. — Прелестная малышка, такие щечки!
— Ты заделался педофилом? Герцогини слишком потрепаны для нашего бравого постельного рыцаря? — голос профессора Лыськовой так и сочился ядом. — Она же могла бы быть твоей правнучкой!
— Упаси Боги, Вики, за кого ты меня принимаешь? — даже несколько обиженно ответил Мартин. Обиде немало способствовала уже изрядная доза алкоголя в крови. — Я не совращаю малявок. В мире полно женщин постарше.
— Я вот ничуть не удивлюсь, — Виктория допила пиво из бокала, протянула его собеседнику. — Вспомни Стефану Томскую. Ей было шестнадцать.
— Да, но мне было семнадцать! — раздраженно ответил барон, наполняя бокал. — И если б я знал, что ты следующие шестьдесят лет будешь мне об этом напоминать, я бы сбежал от нее прямо через окно общежития.
— Кстати, — вспомнила Вики, — эта девочка тоже живет в общежитии. Я присмотрюсь к ней. Но еще раз скажу, я сидела рядом и ничего темного не почувствовала.
— Никто не почувствовал. Она может быть еще не проявившейся, — напомнил Макс, движением руки создал Зеркало.
— Все, мне пора. Я и так с вами выбился из графика, придется работать после заката. До завтра, коллеги.
— До завтра, — отозвались мужчины, а Виктория проводила уходящего природника тоскливым взглядом.
— Хватит уже сохнуть по нему, Вики, — хмыкнул Мартин, — зачем тебе этот сухарь, когда есть живой, сексуальный и красивый я?
Свидерский покачал головой. И когда им надоест? Усмехнулся себе, уже стал бурчать и разговаривать с собой, как старый дед.
— Может, я хочу остаться единственной женщиной, с которой тебе не удалось переспать, Мартовский Кот, — обидно отрезала Виктория. — И вообще, не твое дело, по кому я там сохну. За своими бабами следи, а ко мне перестань лезть.
— Если перестану, — Мартин отсалютовал ей кружкой с очередной порцией пива, — ты заскучаешь. И сама начнешь за мной бегать, Вик. Ты и за Максом-то бегаешь, потому что он тебя игнорирует.
Свидерский бросил на друга предупреждающий взгляд. Мартина начало нести.
— Вот уж точно — за тобой бегать я не буду никогда, — бросила Виктория раздраженно и тоже исчезла в Зеркале.
Мужчины помолчали. Барон задумчиво, Алекс укоризненно.
— Знаю, — пьяно пробормотал фон Съедентент, — неправ. Но она непрошибаемая. Совершенно.
— Она всегда такой была, — напомнил Александр другу.
Мартин тряхнул волосами.
— Какого черта я тогда поперся к Стефане?
Свидерский вздохнул — друг дошел до кондиции. Предстоял вечер пьяных, давно выговоренных излияний. Иногда он думал, что Мартина просто переклинило на Вики именно потому, что она ему недоступна. Так же, почему Викторию заклинило на Малыше. К нему, Александру, она относилась с легкостью, как к бывшему любовнику, отношения с которым были так давно, что не мешали быть близкими людьми, почти родственниками. А вот остальные искрили и каждая встреча грозила обернуться ссорой. И, видят Боги, частенько ему хотелось, чтобы они наконец-то все между собой переспали и перестали вносить в их компанию бодрящий привкус то ли любовной трагедии, то ли слишком долго длящейся мыльной оперы.
Глава 4
— И поэтому считаю целесообразным отдать часть урожая зерновых на экспорт…
Василина мысленно прокляла и медленно разжевывающего свой доклад министра, и свое решение участвовать в подобных заседаниях правительства, чтобы поскорее разобраться в делах государственных. Она очень старалась, но вникнуть не получалось. Почти ни во что. Поэтому она просто сидела и слушала, надеясь, что со временем и увеличением количества информации на нее снизойдет озарение, и она станет все понимать. Самое неприятное, что и премьер Минкен, и министры, и их замы с помощниками сидели с такими лицами, будто все понимали. Она тоже делала лицо, но от комментариев воздерживалась. И ей казалось, что все знают, что она плавает в элементарных вопросах.
С момента выписки прошла неделя, за которую она успела понять, что ей катастрофически не хватает экономического образования, которое успела получить Ангелина. Два Василининых курса на факультете социологии дали ей возможность воспринимать отдельные понятия, неплохо ориентироваться в статистических методах — из тех, что она смогла вспомнить, и, собственно, все. И пусть Ярослав Михайлович Минкен заверял ее, что ей незачем мучить себя хозяйственными вопросами. Ангелина бы даже не подумала отказаться от участия в управлении страной. И она не откажется. Но нужно учиться.
И она училась, как могла, читая учебники по экономике и сельскому хозяйству для первых курсов, выделив час с утра после завтрака на самообучение. Затем — заседания правительства или работа над законами, подзаконными актами, нормами, договорами и прочими бумагами, настойчиво ждущими ее в аккуратных, подшитых помощниками папочках. «Работа» пока заключалась в просматривании документов и сопроводительных записок от премьера и визировании. Оценить эффективность или полезность она не могла.
Поздний обед с семьей. Обязательный и необходимый. По первости она могла пропустить его, но ее вытаскивал из кабинета Мариан, проходя через напряженно замолкающие ряды ждущих посещения сановников, объявляя о конце приема и буквально заставляя королеву отрываться от дел. У нее самой совести не хватало уйти, когда ее ждут. А за спиной сурового мужа можно было и сбежать.