Королевская кровь. Книга вторая
Шрифт:
Близнецы Марит и Дарит, быстро заскучавшие в Белом Городе, напросились тогда вместе с Мири. Еще совсем мальчишки, они смотрели на него с обожанием- Мири улетел из Города первым из всех оставшихся драконов, сказав, что здесь витают звуки уныния, а делать что-то нужно, даже если с поиском невесты не задастся. Он регулярно слал сообщения о том, что и как удалось сделать. Парней бы нужно было отдать в обучение, но их старый наставник не выжил, поэтому Владыка разрешил им улететь. И, судя по всему, не зря. Ветреный поэт и безобразник стал
Ветери, помогающий ему налаживать жизнь Истаила и остававшийся тут за старшего, пока они с Четом и Энти летали в Рудлог, погружен в работу — сравнивает какие-то цифры на листах, вписывает комментарии, кивнул ему и снова опустил голову. Без него Город бы голодал, заполнялся мусором и нищими, и только его управление помогает существовать на этой территории гораздо большему количеству людей, чем она может прокормить. Он постепенно налаживал торговлю с южными странами, избегая севера, но иностранных торговцев в город не пускал — закупались на границе и караванами везли обратно.
Его двоюродная сестра, красноволосая Огни, летавшая с Медити погостить в Ставию, куда вернулось из каменного плена больше десятка дракониц, о чем-то тихо разговаривала с Энтери. Она словно высохла после смерти мужа, бывшего Владыкой Тафии, и глаза у нее были совсем потухшие. Но увидела его, улыбнулась, крепко обняла, и он обнял в ответ, чувствуя ее исхудавшее тело под своими руками.
— Я уже знаю, что ты нашел эту Рудлог, брат, — сказала она, — у нас есть надежда? Драконицы Ставии пропустили осенний полет, в ожидании новостей.
— Есть, Огни, — как будто он мог сказать, что надежды нет. — К весеннему полету Пески снова станут плодородными, обещаю. Ты полетишь?
Она словно потемнела лицом.
— Надо.
— Огни-эна, — ласково попросил он, глядя ей в глаза, — продержись до Полета, прошу, не давай тоске сожрать себя. После все будет по-другому. Новая жизнь оживит и тебя.
— Знаешь, — сестра с неожиданной силой сжала его запястья, — о чем я подумала первым делом, когда услышала, что она здесь?
— Знаю, милая, — грустно сказал он, но Огни словно не слышала, яростно выплескивая свое несчастье, почти крича, и слезы катились у нее по щекам.
— Я захотела прилететь, когда тебя не будет рядом, и убить ее. Но перед этим рассказать все — как кричали дети и взрослые в толще горы, как мы находим окаменевшие яйца там, где их оставили. Люди говорят, что их предки сохраняли их так долго, как могли, но без нашей силы они погибли. Я хотела рассказать, как мой муж грел меня силой и умер сам от истощения, и только благодаря ему я осталась жива. Хотя он нашему народу был куда нужнее. Я хотела спросить — почему? За что? Хотела увидеть в ее лице черты нашего убийцы и отомстить.
В холле стало тихо — все слышали и слушали драконицу, и склоняли головы перед ее и их общим горем.
— Поэтому, Владыка, — тихо сказала сестра, прямо глядя на него лихорадочно блестящими глазами, — я очень надеюсь, что она станет твоей женой и искупит преступление своего рода. Иначе я, клянусь, убью и ее и ее родных, чтобы крови Рудлог не осталось в мире. И тогда уже успокоюсь.
— Что за похоронные настроения? — в холл вошел, нет, ворвался ветром Четери, схватил со стола яблоко, вгрыззя в него, брызгая соком, и словно стало светлее и свежее. Лицо сестры разгладилось, и она обернулась к прибывшему. — Огни, как девочки?
— Девочки передают тебе привет и надеются на полет, — ответила она, чуть улыбнувшись.
— Возможно, возможно, — туманно ответил Чет, — весна еще далеко. Пусть тренируют крылья, чтобы мне было интереснее. Мири, ты опять мучаешь инструмент? Не порть детям слух!
— Наш слух сейчас портишь ты своими криками, — отрезал бард, не переставая перебирать пальцами. — Солдафоном был, солдафоном и остался. Я, кстати, песню для тебя сочинил. Хочешь послушать?
Медита и близнецы захихикали.
— Только когда напьюсь так, чтобы внимать без содрогания, — отмахнулся Четери. — А где Тедерии? Он же рядом с тобой поселился?
— Да, но он улетел почти сразу же, как вызвал воду, — ответил Мири. — Сказал, что полетит на юго-восток, надеется найти выживших в джунглях. Может, Зов до него не дошел? Хотя Нории звал с такой силой, что чуть не оглушил.
— Кстати, о силе, — Четери подмигнул Медите, и тут же снова стал серьезным. — Я видел пятна на границе зеленой полосы, на западе, Нории. Песчаники прорываются, если не остановить, будут снова жрать людей. Слетаем завтра?
— Они и будут прорываться, — новость была ожидаемая, но неприятная, — я слишком растянул силу. На границах не хватает защиты. Конечно, слетаем.
Слуги быстро накрыли стол, и драконы, усевшись пировать, делились новостями, болтали, смеялись, слушали песни и делали все, чтобы черная тень горя, не найдя здесь пищи, уползла из дворца. Но она всего лишь отступила, затаившись в выделенных им покоях и готовясь напасть ночью, когда все — будь то люди или драконы, беззащитны перед снами и воспоминаниями.
— Зафир, — сказал вечером Нории, погружаясь в большую купальню, — позови ко мне женщин. Двоих, и покрепче. И пусть не готовятся долго, я не хочу ждать.
Слуга кивнул, оставив господина одного. А Нории лежал в полумраке, ощущая, как все еще бьется в теле принятая с утра от огненной принцессы сила. Пусть завтра сложный день, но сестра разбередила тьму в душе, и ничего, кроме женской ласки, с ней не справится.
Он не винил Огни и не стал ее стыдить. Кровь должна быть оплачена кровью, смерть должна уступить место жизни или быть отомщена. Но смерти упрямой Рудлог он не хотел, и поэтому нужно было убедить ее уступить. И брать ее силой он не хотел. Сломать дерево легко, трудно заставить его цвести только для тебя.