Королевская кровь
Шрифт:
Да, иногда простая жизнь на природе представляется очень привлекательной.
Когда заседание закончилось, новость начала распространяться со все большей скоростью, и через несколько часов после захода солнца весь город узнал: сенат принял свидетельство Кит-Канана, что Сильверан приходится ему сыном. Последним доводом, представленным сенату, послужило выступление писца Полидануса. Он зачитал копию свитка из архивов Сильваноса, где рассказывалась история благородного эльфа Тонмеры. Тонмера был одним из членов легендарного Синтал-Элиш, совета, который несколько тысячелетий назад основал первое эльфийское государство. В свитке говорилось, что эльф был рожден шестьдесят лет спустя после смерти своей матери. Колдун Прокас наслал на мать Тонмеры проклятие за то, что та отвергла его признания в любви. Прокас превратил эльфийскую женщину в камень. Через много лет, когда отец Тонмеры переносил каменное изображение своей умершей супруги в новый дом, рабочие уронили его. Статуя разлетелась на кусочки, и среди обломков нашли живого ребенка – это и был Тонмера.
Верноподданные потерпели полное поражение. И в самом деле, история Тонмеры уничтожила саму основу их возражений. Сенатор Клованос и его друзья с большим пафосом провозглашали себя хранителями традиций эльфийской расы. Что же может быть более традиционным, спросила Иртения, чем рождение, похожее на рождение великого эльфа?
В то время как продолжались дебаты, Кит-Канан сидел молча, не вмешиваясь в хриплые словесные битвы. Пророк позволил Иртении и другим друзьям защищать свое дело. Он отвечал на задаваемые время от времени вопросы, но в основном оставался на заднем плане.
В конце концов, подавляющим большинством голосов Талас-Энтия выразил свое одобрение и признал Сильверана сыном Пророка. Кит-Канан не стал сразу же поднимать вопрос о наследовании, хотя никто в зале не сомневался, что это было его основной целью.
Заседание закончилось, и в высокие узкие окна просачивались последние лучи солнца. Сенаторы зевали и потягивались, поднимаясь с жестких мраморных скамей, чтобы отправиться домой. Верноподданные покинули сенат молча, совершенно подавленные. Многие Первопоселенцы подошли поздравить Кит-Канана с обретением его потерянного сына. Он остался и поговорил с ними, лично благодаря каждого за поддержку.
Наконец, осталась только Иртения. Руки и ноги у нее дрожали от усталости – она целый день долго и тяжело трудилась. Кит-Канан поддержал ее, обняв за тонкую талию.
– Ты сейчас упадешь в обморок, – озабоченно сказал он. – Давай я пошлю за носилками и тебя отнесут домой?
– Я сама себя в состоянии отнести домой, – оборвала она, вырываясь из его рук. Пророк отступил перед гневом старой женщины. – Может, я и устала, но еще не одряхлела!
– Что верно, то верно, – согласился Кит-Канан. Он наблюдал за тем, как она медленно, тяжело поднимается наверх по рядам, к выходу из зала. В двери ворвался теплый ветерок, пошевелил мантию Пророка и взметнул длинные распущенные волосы Сильверана.
– Ты так молчалив, – обратился к сыну Кит-Канан.
– По правде говоря, отец, я понимал лишь одно слово из десяти. – Он прижал пальцы к вискам. – Никогда прежде я не слыхал, чтобы говорилось столько слов сразу! При воспоминании об этом у меня голова идет кругом!
Отец улыбнулся:
– Добрые сенаторы действительно любят поговорить. Но знатные люди, обладающие высоким положением, должны уметь спорить и отстаивать свою точку зрения. Это гораздо лучше, чем решать вопросы с помощью меча, как в Сильваносте, в дни моего отца.
– Лучше говорить, чем сражаться, – повторил Сильверан, осмысливая услышанное.
– Ну а сейчас пища гораздо лучше и того и другого, – вздохнул Кит-Канан, обнимая сына за плечи. – Жирный цыпленок, буханка свежего хлеба и немного прекрасного нектара Квалинести вполне сойдут.
– Я тоже голоден.
Отец и сын поднялись по низким ступеням и покинули зал. Наружные стены башни из розового кварца горели огнем в закатном свете, и кроны деревьев, тяжелые от листвы, раскачивались под порывами ветра.
– Я научу тебя всему, что знаю сам, – обещал Кит-Канан. Он поднял голову, и солнечные лучи озарили его лицо. Длинная шелковая царская мантия, измятая за целый день сидения, поблескивала на ходу. – Ты станешь Великим Пророком Солнца.
Некоторое время, пока они пересекали площадь, направляясь к дому Пророка, Сильверан молчал. Их не сопровождали ни солдаты, ни придворная свита. Эльф с зелеными руками поднял лицо, греясь на солнце, и отбросил с глаз волосы.
– Отец, – наконец произнес он, – я верю – так хотела моя мать.
– Я тоже верю в это, – пробормотал Кит-Канан. – Я верю, что ты был послан к нам, чтобы нация Квалинести не умерла. Ты наше будущее.
Пророк с сыном приблизились к людям, заканчивавшим дневную работу, и те приветствовали их поклонами и счастливыми улыбками.
– Да здравствует Пророк! – произнесла женщина с охапкой свежесрезанных цветов.
– Да здравствует принц Сильверан! – добавили двое эльфов, стоявшие поблизости.
Это был прекрасный день, и теперь наступил прекрасный вечер. У дверей своего дома Кит-Канан увидел ожидавшего их Таманьера Амброделя. Он отослал Сильверана вперед, в дом. Когда сын удалился, Кит-Канан спросил у кастеляна, отчего тот так счастлив.
– Откуда ты узнал, что я счастлив, государь? – удивился Таманьер.
– Твое лицо – открытая книга, – ответил Пророк. – Я могу прочесть любую мысль. Так в чем же причина?
– Кентавры получили свою награду и убрались из дома, – сообщил Таманьер.
Кит-Канан вздохнул:
– Жаль, что я не успел попрощаться с ними. Они оказались надежными друзьями, когда мы нуждались в помощи. Таких союзников надо беречь. – Он провел рукой по лбу. – Голова болит, Там. Прикажи лекарю, пусть пришлет к ужину какое-нибудь средство.
Таманьер поклонился. Он смотрел, как Пророк поднимается по ступеням, чтобы присоединиться к молодому Сильверану за обедом. Каким он сегодня кажется старым, подумал кастелян. Поход против Друлетена отнял у Кит-Канана много сил. Но после обретения нового сына и других приятных событий он скоро выправится.
Черные сны
В маленькой комнатке, примыкавшей к спальне Пророка, на простом ложе из одеял, на твердом кафельном полу спал Сильверан. Он слишком привык проводить ночи на земле, чтобы чувствовать себя уютно на мягкой постели. Каждую ночь за неделю, проведенную в Квалиносте, он стаскивал постельные принадлежности на пол и проводил ночь там.