Королевская охота
Шрифт:
— Тогда следуйте за мной в главную квартиру.
— Прямо сейчас?
— А почему бы и нет?
— Это невозможно.
— Да почему же?
— Прошел слух: принц Евгений собирается атаковать.
— Ну и что?
— Здесь мои товарищи, и я их не оставлю. Вы же сделали бы то же самое.
— Да, вы правы, — с жаром вскричал Фуркево.
— Так останьтесь, — ответил де Рипарфон, — но после сражения присоединяйтесь к нам. Ведь вы дали нам слово.
— Я его сдержу, — ответил де Шавайе, — если не погибну.
Как раз в этот момент раздался бой барабанов
— Я думаю, это всего лишь смотр? — вопросительно произнес де Фуркево.
— Похоже, что так, — вставая, ответил Эктор. — Это не так весело, как осада, но зато куда утомительнее.
И, откланявшись друзьям, побежал на свое место.
Тем временем в конце длинного фронта солдат показалась кавалькада, возглавляемая герцогом Орлеанским.
К тому периоду времени в Коронном полку начиналось брожение. Прошел слух, что герцог Орлеанский покидает армию и передает командование де Лафейяду. Этому находили множество причин. Говорили, что своим противодействием всему, что предпринимал герцог, маршал Маршен внушил ему отвращение к руководству войсками; что осада шла совсем не так, как хотел герцог, и поэтому он не желал нести ответственности за последствия.
Армия, застряв в Италии, потеряла доверие к командирам. Маршал Вийерой позволил поймать себя в Кремоне, как в мышеловке; герцог Вандомский написал множество победных реляций, захватил несколько поместий и потерял герцогство Миланское; герцог де Лафейяд утомил кавалерию бесполезными набегами в горы и потерял драгоценное время на преследование неуловимого герцога Савойского. В начале кампании рассчитывали гнать принца Евгения до Вены, теперь же не знали, не прогонит ли принц Евгений армию до Гренобля.
Ветераны, обладавшие изрядным здравым смыслом, уже давно поняли, что ни один из прежних предводителей не был в состоянии бороться с искуснейшим военачальником Европы. Но что же теперь! Просто странно! Их новый командующий, последняя надежда, собирался их оставить. Армия была поражена в самое сердце.
Тем временем группа всадников во главе с принцем Орлеанским приближалась медленным шагом. Маркиз де Шавайе никогда раньше его не видел, потому глядел во все глаза.
Герцогу Орлеанскому было в это время тридцать два года. Он был невысокого роста и крепкого телосложения. Его осанка, движения, внешность обладали врожденной прелестью и величием, постоянным и невозмутимым благородством. Он более, чем любой другой принц крови, был рожден, чтобы представлять дом Бурбонов — дом, блеск которого, хотя и потускнев, все ещё ослеплял Европу.
Сейчас, казалось, он был погружен в грустные мысли. Его чрезвычайно живые глаза казались настороженными и одновременно глубоко задумчивыми. На лице являлся проблеск негодования, который он гасил улыбками, расточаемыми солдатам.
Когда герцог миновал фронт Коронного полка, Эктору вдруг пришла в голову смелая мысль. Он двинул лошадь вперед и выехал из рядов своего эскадрона.
— Ваше высочество, — обратился он к герцогу, — говорят, что неприятель собирается напасть на наш лагерь. Мы просим вас принять над нами команду!
В глазах молодого предводителя сверкнула молния.
— Вы действительно проситесь под мою команду? — прокричал он солдатам.
— Да, да! — рявкнули те в ответ, размахивая оружием.
— Если так, я все забуду, и мы будем сражаться вместе.
Радость солдат по такому случаю была неописуемой и доказывала больше, нежели того хотели бы де Лафейяд и Маршен, доверие и любовь к молодому предводителю.
Солдаты радовались, а герцог Орлеанский тем временем вернулся в свою штаб-квартиру. Этот-то момент и использовал де Рипарфон, чтобы представить герцогу своего родственника, вызванного из полка.
Принц принял Эктора с врожденной приветливостью. Он сразу узнал в нем солдата, выехавшего ему навстречу при объезде армии.
— Так это вы, сударь, — сказал он, — столь неожиданно потребовали от меня принять командование?
— То был голос армии, — ответил Эктор, — я лишь послужил его эхом.
Принц улыбнулся.
— Видите, я откликнулся на него. Но вы возложили на меня трудную обязанность.
— Не слишком трудную, чтобы благородное сердце и храбрая шпага довели её до успешного выполнения.
— Да, если бы при этом шпага и сердце были свободны. Но свободны ли они?
Это неожиданное заявление заставило Эктора замолчать. Среди окружающих принца возникло легкое замешательство. Молчали все: каждый боялся сказать неосторожное слово, нарушавшее придворный этикет. Наконец, принц произнес:
— Я, разумеется, в любом случае выполню до конца свое слово. В этом деле обстоятельства не на моей стороне, но со мною зато моя добрая воля.
Вошел паж и доложил, что ужин готов. Обернувшись к Эктору, принц сказал:
— Я сейчас переоденусь и выйду к ужину. Вы, сударь, останетесь с нами, и мы побеседуем.
ГЛАВА 14. ПРИНЦ КРОВИ
Принц ужинал в окружении лишь небольшой компании. В неё входили его старые друзья — Рипарфон и Фуркево, — а также де Шавайе, готовый стать его другом немедленно.
Слова, сказанные принцем в присутствии свиты, не выходили из головы Эктора. Но в ещё большей мере они занимали Фуркево, недавно прибывшего в лагерь.
Какая воля могла служить препятствием воле его высочества? Уж не интриги ли королевского двора просматривались во всем этом? Фуркево горел желанием разгадать эту тайну.
За время ужина принцу несколько раз приносили срочные донесения, не терпящие отлагательства. При чтении одного из них принц заметно побледнел и велел призвать офицера, его доставившего.
— Сударь, — сказал герцог офицеру слегка дрожащим голосом, — из уважения к чину я не стану спорить, но передайте маршалу, что я возлагаю на него полную ответственность за все, что может произойти. За все, слышите, сударь?
Офицер молча поклонился и вышел. Принц повернулся к собеседникам.
— Становится скучно, господа, — заметил он. — Завтра битва, так повеселимся же сегодня, если не знаем, будем ли веселиться завтра!