Королевская пешка
Шрифт:
Мать Крессиды встретила дочь у входа в часовню вместе с королевой и леди Элизабет. Алиса стояла чуть позади них, ее глаза сияли от гордости.
Когда сэр Дэниел появился в дверях часовни со своей дочерью, среди собравшихся пронесся легкий вздох восхищения. Впервые придворным довелось увидеть ее изумительные золотые волосы во всем блеске — на сей раз они свободно лились по плечам до самого пояса. Найти цветы в эту зимнюю пору было нелегко, и она надела лишь простой серебряный браслет, инкрустированный жемчугом, — подарок королевы.
Стоял страшный холод. Даже в коридорах Вестминстера от губ собеседников вился пар, поэтому
По крайней мере, в этом Крессиде удалось отстоять свою волю. Она нисколько не сторонилась леди Элизабет, несмотря на предписания своего жениха. Часовня св. Стефана была очень мала, так что на церемонии присутствовали, помимо королевской четы, лишь ближайшие родственники, но во время свадебного пиршества в парадном зале дворца она скоро увидит и Хауэлла; навряд ли ей представится другой случай, думала она, свободно поговорить с ним.
В часовне душно пахло ладаном, и в какой-то момент она почувствовала, что близка к обмороку, но заставила себя выпрямиться, вскинула подбородок и без возражений позволила отцу вложить ее окоченевшие пальцы в руку Рокситера. Она не вслушивалась в обращенные к ним слова священника и повернулась лишь тогда, когда граф надел ей на палец кольцо и ясным, отчетливым голосом произнес слова обета.
Только теперь она увидела — поскольку раньше не решалась поднять глаза на него, — что он одет в бархатный камзол шафранового цвета, который очень шел к его смуглому лицу. Высокий, худощавый, он выглядел весьма элегантно. Король в своей синей мантии рядом с ним казался маленьким, хотя никто и никогда не счел бы Ричарда Плантагенета незначительной фигурой. Само его поведение и осанка свидетельствовали о воинской доблести и подлинно королевском достоинстве.
Деревянными губами она в свою очередь произнесла слова обета и, преклонив перед алтарем колени, чтобы принять благословение, вдруг с удивлением осознала, что отдала себя полностью во власть стоявшего рядом с ней мужчины, которого и не любила, и боялась, хотя открыто не выражала протеста.
В дверях часовни королева обняла ее, а король сердечно поцеловал в щеку. Крессида сумела сдержаться и не отпрянула от него.
Король был явно доволен, что его план удался и этот брак заключен.
— Миледи, — сказал он ласково, — желаю вам большого счастья. Я не мог бы найти вам другого мужа, который был бы мне столь же дорог, ибо у этого человека верное и правдивое сердце. Убежден, что таким он будет и с вами.
Она присела в почтительном реверансе, затем мать заключила ее в объятия, а сэр Дэниел с широкой улыбкой смотрел на них, довольный донельзя тем, что все прошло так благополучно. Он знал, что всегда слишком потакал своей любимой дочурке, и втайне боялся, что она способна, даже в самый последний момент, воспротивиться и опозорить его в глазах короля. Но теперь все было кончено. Она, необыкновенно прекрасная, стояла рядом с этим высоким, представительным мужчиной, ее мужем.
На мгновение сердце его сжалось. Будет ли Рокситер добрым с нею, его любимой девочкой, на которую он никогда, за все ее детские и юные годы в Греттоне, не поднял руки? Она совершенно не подготовлена к тому, как вести себя с требовательным, властным мужем.
Он искоса бросил короткий взгляд на его сонное, непроницаемое лицо. Нет, нет, насколько он мог судить, эти узкие чуткие губы отнюдь не свидетельствуют ни о жестокости нрава, ни о буйной чувственности, и ни разу ни от кого не слышал он каких-либо порочащих графа сплетен. Нет, удачный союз! Он должен верить этому, выбора-то у него, в сущности, не было: король с самого начала повел себя крайне решительно.
На свадебном пиру Крессиду усадили справа от короля, ее родителей — около королевы. Все еще не опомнившись после брачной церемонии, она сидела за королевским столом, в верхнем его конце, рядом с мужем, и глядела с помоста вниз, на придворных с их дамами, которые явились, чтобы почтить графа Рокситера. Она видела виконта Фрэнсиса Ловелла, управителя двора и друга короля с детских лет, который, весело смеясь, беседовал с ее отцом. Он был хорош собой, остроумен и очень привлекателен.
Ее отец намекнул как-то, что не все приближенные короля, приехавшие с ним на юг из Мидлхэма, приняты при дворе. Но здесь находились сэр Ричард Рэтклифф, сэр Роберт Перси и Уильям Кэтсби, который еще совсем недавно признавал себя вассалом казненного лорда Уильяма Хастингса.
Крессида вспомнила, содрогнувшись от ужаса, что всего несколько месяцев тому назад был насмерть замучен в Тауэре Уильям Коллингборн за сатирический стишок, в краткой форме выразивший суждения многих лордов с юга:
Принадлежал ли к этой компании Мартин, граф Рокситер? Она считала, что да. Ему повезло, что его личный герб с серебряным крестом на зеленом поле, ввиду родства его с великим родом Невиллей, не был опозорен в метком пасквиле.
Крессида поймала на себе тревожный взгляд матери и храбро ей улыбнулась.
Вдруг она услышала голос мужа и с беспокойством повернулась к нему. Он улыбался, и на этот раз его глаза не казались сонными.
— Я говорил, — сказал он ласково, — что решительно все, кто веселится в этом зале, завидуют мне: вы так дивно прекрасны!
Он смеется над ней? Она неловко задела пальцами стоявшую перед ней золотую тарелку, но Мартин успел подхватить ее.
— Паж уже подле вас… обмакните пальчики в воду, любовь моя.
Обращение покоробило ее, но казалось, он говорил без всякой насмешки. Она быстро обернулась к ставшему на колено пажу, погрузила пальцы в золотую чашу с розовой водой, которую тот протянул ей, и вытерла руку салфеткой из тонкого льна. Король не пожалел затрат, чтобы оказать честь своему другу и верному слуге. На белой скатерти этого праздничного стола красовался роскошный золотой сервиз, инкрустированный драгоценными камнями, и яства подавались отменные.
Крессида уже свыклась с придворным обычаем позволять своему спутнику подкладывать даме на тарелку самые лакомые кусочки, но едва не воспротивилась обязательной церемонии, когда ей вручили «чашу любви», до краев наполненную мальвазией. Под устремленными на нее взглядами всех собравшихся она торопливо пригубила бокал и передала его Рокситеру, который с самым любезным видом поднес к губам бокал той стороной, которой коснулись губы Крессиды, и выпил вино до дна.