Королевская страсть (Цыганский барон)

Блейк Дженнифер

В эту холодную ночь на улицах было скользко и грязно, полурастаявший снег в свете фонарей казался черным. Гости, закутанные в меха и теплые, застегнутые на все пуговицы шерстяные плащи, оскальзываясь на мокром булыжнике двора, торопились рассесться по каретам. Несколько кучеров разогревали лошадей, гоняя их взад-вперед по улице, чтобы не застаивались на холоде, поэтому все втиснулись в кареты, стоявшие наготове перед домом, чтобы совершить короткую поездку до берега реки. Поначалу все были возбуждены выпитым за ужином вином и предвкушением забавы, но поездка по темным холодным улицам через площадь Бастилии к мосту Аустерлиц отрезвила участников вылазки. В конце концов все стали проклинать непредсказуемого хозяина

дома, в то же время смеясь и покачивая головами в невольном восхищении. Невозможно было предугадать, что выкинет Родерик в следующую минуту. Он был подвижен и неуловим, как ртуть, этот удивительный принц. Совсем не похож на чопорных и скучных придворных!

Никто точно не помнил, как родилась мысль о гонке. Казалось, она последовала за разговором об условиях гребли на Эльбе в Пруссии, но возникла ли она в результате пари, спора или просто из винных паров, никто не мог бы сказать. Никакой явной ссоры не было, но мужчины разделились на две группы гребцов, одну из них должен был возглавить Родерик, другую — прусский кронпринц.

Сена была одним из основных путей сообщения в Париже, ее зеленовато-бурые воды несли на себе значительную часть продаваемых в городе товаров. Их возили на небольших люгерах и на массивных баржах, но чаще всего на узких весельных лодках с квадратной кормой и острым носом, легко проходивших под арками мостов. Этими маленькими суденышками обычно управлял один человек с длинным веслом на корме, хотя иногда еще одного гребца ставили на нос. У каждой такой лодки был свой хозяин, обычно они переходили по наследству от отца к сыну. На ночь эти лодки скапливались целыми маленькими флотилиями возле набережных, особенно в тех местах вверх по реке, где швартовались более крупные суда. Родерик со своей гвардией отправился вперед, чтобы сторговаться с сонными владельцами о найме четырех лодок.

К тому времени, как подъехала основная компания, четыре лодки уже ждали под мостом. Было решено поставить по человеку на носу и на корме. Гвардейцы бросили жребий, чтобы рассадить гребцов по лодкам. Управлять первой лодкой выпало пруссаку и Этторе, второй — Михалу и Труди. Они образовали первую команду. Родерик должен был грести на пару с Жоржем, а Лука — с Жаком. Это была вторая команда. Маршрут длиной в две мили пролегал по прямому отрезку реки до двух островов — Сен-Луи и Ситэ. Здесь командам предстояло разделиться: первая направо, вторая налево. Потом, сойдясь за вторым островом, они должны были пройти следующий прямой отрезок до Королевского моста. Кто первый выйдет из-под моста, тот и будет считаться победителем.

Они собрали целую толпу. Между лодками и берегом шла непрерывная словесная перепалка. Три гризетки под мостом срывали цветы и вуали со своих шляпок и бросали их Жаку и Жоржу. Близнецы отчаянно флиртовали, в то же время успевая рассовывать по карманам сыпавшиеся на них знаки внимания. Этторе присоединился к веселью. Остальные сделали вид, что не замечают хорошеньких белошвеек.

Джулиана спрыгнула с подножки кареты и подбежала к ограждению моста.

— Родерик! — крикнула она, перегнувшись вниз. — Я хочу с тобой!

— Рисковать купанием в Сене? Весьма нежелательно, — раздался снизу ясный и звучный голос Родерика. Он был нетрезв. Его лицо, освещенное кормовым фонарем, казалось бледным, но глаза блестели ярко, пожалуй, даже слишком ярко. — Наш досточтимый родитель никогда бы этого не одобрил и был бы прав.

— Его здесь нет.

— Неопровержимый аргумент. Но твое присутствие создаст нам гандикап.

— Если это так важно, Шери может сесть в лодку к Эрвину, и мы сравняемся.

— По прекрасной обузе в каждой команде? Что ж, посмотрим, которая из вас первой запросит пощады.

«Это буду не я», — с отчаянной решимостью сказала себе Мара. Если бы не это презрительное замечание, она могла

бы отказаться. Вода под мостом текла черным стремительным потоком, пузырилась, образовывала завихрения, говорившие о неизведанных подводных течениях. Ветер на реке дул сильнее, слабый свет кормовых фонариков и уличных фонарей не разгонял тьму, а лишь углублял ее. От воды поднимался застарелый запах гниющих водорослей. Лодки бились о сваи моста, гребцы, скрипя веслами, с трудом удерживали их на месте. Мара надеялась, что мужество ей не изменит, но участие в этой полуночной гонке ее ничуть не увлекало.

— Ты его слышала? Они берут нас! Пошли! — воскликнула Джулиана.

Схватив Мару за руку, она чуть не силой потащила ее к лесенке, ведущей вниз, к берегу.

Команды подвели свои малые суда к самой кромке воды. Джулиана забралась в лодку брата, Мару взяли на борт в лодку кронпринца. Обе девушки уселись посредине, чтобы не создавать перевеса. Лодки снова заняли исходную позицию под мостом.

Наступила тишина. Лодки покачивались вверх-вниз на волнах, под сваями моста свистел ветер, вода журчала и бурлила. В тусклом свете фонарей лица мужчин казались призрачными. Михал и Труди строго вытянулись по стойке «смирно», Этторе ежился от холода, но тоже бодрился, а сам кронпринц явно проявлял нетерпение. Гребцы застыли на изготовку. Родерик тихо отдал несколько приказов и теперь сидел спокойный, сосредоточенный, весь хмель, казалось, из него выветрился. Все ждали.

У них над головами вспыхнул оранжевый огонь: это разожгли факел. Зазвенел голос Дюма-старшего, произнесшего какую-то краткую речь, но с лодок слов не было слышно, их относил в сторону ветер. Потом факел швырнули с моста в воду. Он ярко вспыхнул и задымил, а потом зашипел и погас в воде. Лодки выплыли из-под моста. Гонка началась.

Подобно лошадям, вырвавшимся из загона на летнее пастбище, лодки, толкаемые крепкими спинами и сильными, напряженными руками, взрезали воды Сены, оставляя за собой широкие борозды, и понеслись вниз по реке, увлекаемые течением. Гребцы с кряхтением налегали на весла, а весла скрипели, стонали, шлепали, ударяя по воде, при подъеме рассыпали веером брызги. Река бурлила и ревела. С моста донеслись подбадривающие крики гостей принца, но вскоре затихли вдали.

Команды шли вровень друг с другом, гребцы боролись с рекой. То одна, то другая лодка временами вырывалась вперед, но тут же снова отставала. Их разделяла только полоска воды шириной в два весла. Ветер, поднятый их стремительным движением, трепал волосы и рвал с плеч плащи. Капли воды, срываясь с весел, сыпались дождем, падали на разгоряченные лица и смешивались с потом.

На набережных появились кареты: это гости пустились наперегонки со стремительно несущимися лодками. Мужчины высовывались из окон и махали шляпами, некоторые кричали с козел, где они устроились рядом с возницами, чтобы лучше видеть.

Борьба оказалась жестокой. На лице пруссака, сидевшего на корме лодки, в которой была Мара, появилось свирепое бульдожье выражение. Этторе гримасничал при каждом гребке, но греб с тем же упорством, что и кронпринц. Лицо Родерика в свете кормового фонаря было сосредоточенным, но в то же время светилось каким-то бесшабашным весельем. Он возвысил голос и запел непристойные моряцкие куплеты, помогавшие держать ритм при гребле. Гвардейцы подхватили песню и стали грести дружнее.

Еще через несколько минут команды начали расходиться по разным рукавам реки. Впереди показалась громада Нотр-Дам, напоминавшая притаившееся доисторическое чудовище. Лодки проплыли мимо. Ветер вдруг стих, отрезанный громадным зданием. Левый берег высился каменной стеной, он становился все ближе по мере того, как сужался рукав реки. Парижские дома с темными окнами стояли, словно слепые на паперти, двери магазинов на первых этажах были заперты, навесы свернуты.