Королевские бастарды
Шрифт:
Сундук был опустошен очень быстро. На дне его грудой лежали бумаги.
– Подай их мне, – приказал больной.
Моран подхватил все документы и перенес их на постель. С раскрасневшимися щеками, с лихорадочно блестящими глазами герцог принялся торопливо перебирать бумаги. Руки его были тверды, речь – тоже.
Скользнув глазами по первым листкам, де Клар отшвырнул их в сторону и коротко распорядился:
– Сжечь!
За первыми последовали многие, многие другие…
Моран подбирал бумаги с пола, относил к камину и бросал в
– Сжечь! Сжечь! – И Моран жег…
Работа шла так споро, что через несколько минут все было кончено. От груды бумаг осталось лишь два пожелтевших листка, похожих на документы.
Герцог сказал:
– Если у меня есть сын, то здесь его имя, богатство и счастье. Выслушайте меня внимательно, кузен Стюарт: за всю свою жизнь я знал только одного человека, на которого мог положиться до конца. Поклянитесь мне, что если я умру или потеряю сознание раньше, чем придет этот человек, вы отдадите ему эти два листочка.
– Имя этого человека? – осведомился Моран.
– Полковник Боццо-Корона, – отчеканил де Клар.
Моран протянул вперед правую руку и произнес:
– Клянусь, что передам эти документы из рук в руки полковнику Боццо-Корона.
VI
МУМИЯ
Огонь, который ярко вспыхнул, пожирая бумаги, теперь опал и еле тлел под кучей бледно-серого пепла. Моран уже ничего не бормотал себе под нос, погрузившись в мрачное молчание. Мертвую тишину изредка нарушал лишь далекий шум проезжавших по улице Сент-Антуан экипажей.
С больным случилось то же, что и с огнем в камине: короткая вспышка сменилась быстрым угасанием всех сил; но в теле герцога все-таки еще теплилась жизнь. Ледяной холод, который потребовал вмешательства врача, теперь не сковывал де Клара.
– Спасибо вам, Моран, – сказал герцог кузену, – я знаю, что могу рассчитывать на вас. Полковнику Боццо известна моя последняя воля, он исполнит все, что я ему поручил. Сделает кое-что и для вас, я хочу, чтобы вы с вашей дочерью жили отныне в покое и довольстве… Вина, пожалуйста!.. Хочу пить…
Но прежде, чем Моран успел наполнить стакан, больной передумал.
– Впрочем, не стоит, – тихо проговорил он. – На что мне теперь силы?
Герцог вздохнул и взял с ночного столика шкатулку.
– Кузен Стюарт! – вдруг очень резко окликнул де Клар Морана. – Посмотрите на меня внимательно и ответьте: похож я на умирающего?
Моран пришел на миг в замешательство, а потом ответил:
– До появления врача мне казались, что вы умерли. Его питье совершило чудо. Если вы последуете совету доктора и будете пить каждые четверть часа по ложечке этого лекарства, то кто знает, как повернется дело…
– Замолчи, безумец! – вскричал герцог. – Мне помогло не его лекарство, а вино!
И продолжал с гневом:
– Она ничего не скрыла от меня! Она сказала все! И я не знаю, прямота это или бесстыдство! Я ненавижу ее всеми силами своей души и люблю любовью, которой не удостаивалась ни одна женщина! Я должен был забрать у нее моего сына. Я обезумел, слышишь? О, если бы я только сразу понял! Она презирает тех, кто коленопреклоненно обожает ее. Я был слишком добр, мне нужно было повелевать, она хотела иметь господина!
Два уцелевших листка герцог положил в шкатулку, запер ее и заговорил снова:
– Господин! Сын этого человека для нее – господин! Она послушно исполняет все его прихоти, он стал для нее тираном и идолом, и она его любит! Любит до безумия… Тебе ясно, да?
– Нет, – ответил Моран, – но вам вредно много говорить.
– Я был слишком добр! – в ярости вскричал герцог. – Вина! Подай мне вина! Мне нужны силы, хотя бы еще на час! Пусть она придет сюда! Я стану ее господином! Она почувствует всю тяжесть моей власти и полюбит меня!
Конвульсивно дергавшаяся рука герцога указала на откупоренную бутылку на столике. На бледном лице больного проступили красные пятна.
Перепуганный Моран постарался образумить де Клара, но тот, едва владея языком, прохрипел:
– Жизни, я прошу у тебя час жизни, ничтожество! Неужели ты хочешь меня убить?
Моран подбежал к столику, и наливая вино, дрожал, как осиновый лист, а герцог де Клар все повторял:
– Полнее стакан! Полнее! Я жажду сил! Жажду ненависти! Разве ты не догадался? Она привезет вместо моего сына своего! Кто видел обоих детей? Кто сможет обнаружить подмену? И мой сын останется обездоленным! А сын того, другого, станет герцогом де Кларом. Но к черту! Не хочу! Полнее стакан, кузен! Полнее!
Моран, боясь расплескать вино, обеими руками подал герцогу полный до краев стакан.
Обеими руками принял стакан и герцог де Клар.
И он вновь судорожно стиснул зубы, впившись в край стеклянного сосуда.
Герцог де Клар осушил стакан до дна и с широко распахнутыми глазами, с полуоткрытым ртом погрузился в какое-то сонное оцепенение.
Длилось оно, как и в прошлый раз, несколько секунд.
Потом восковые щеки де Клара вспыхнули, расширившиеся зрачки загорелись.
– Вот она, моя сила! – воскликнул он. – Я стану ее господином! А ты убирайся! Вон отсюда!
Герцог откинул одеяло и спрятал под него шкатулку.
– Видишь, я обо всем подумал, – с самодовольной улыбкой заявил больной. – Она ее не найдет. Я обману ее. А ты – вон! Вон отсюда! Она уже в саду, она бежит ко мне, своему повелителю! Убирайся немедленно!
Герцог схватил стакан и запустил им в Морана, тот метнулся к двери и захлопнул ее за собой, а стакан разбился о стену.
В ту же секунду распахнулась противоположная дверь. Прекрасная Анжела с искаженным от горя лицом, забыв опустить вуаль и застегнуть накидку, едва дыша и с трудом держась на ногах, вбежала в гостиную.