КОРОЛЕВСКИЕ МАСКИ ИЛИ ТАНЦЫ ТЕНЕЙ
Шрифт:
– Пришла в себя?
– Угу, - пошевелившись села, тело было легкое и невесомое, голова пустая, пустая, ни одной мысли. Люся присев, сунула мне в руки бокал, глотнув из него, поперхнулась.
– Шампунчик!?
– Жадными глотками осушила его, слизнув последние капельки с губ, спросила.
– Народ, а по какому поводу у нас праздник?!
– По поводу рождения мифической гиатании, - прозвенел Хрустик, и приподнявшись на хвостик, отплыл.
– Упс, я понимаю, что вы здесь все такие умные, но объясните дурынде, кто или что это такое?
– перевернув бокал, стряхнула на ладонь последнюю капельку.
Хрустик, повернулся к спеленатой Олесе, которая, умиленно глядя на меня, роняла на пол хрустальные слезки, которая бойко приватизировала подруга, губы ее шевелились,
– И так кто эта гиатания?
– А вот это мы сейчас проверим, - не отводя взгляда от хрустального дождя, ответила Люся и махнула рукой на Хрустика.
Я перевела взгляд на сенсея, вопросительно, взглянула на него. Тот махнул ладошкой.
– Сядь в медитацию, очисти свое сознание, пусти в свободное плаванье свои последние воспоминания.
Кивнув, села, поправила сканирующий обруч, совместив его мысленно с кристаллом в шишковидной железе.
– Поехали, - окунулась в воспоминания.
Увидела себя со стороны, подивилась удивительной трансформации, этакая львица на охоте, которая увидела дичь, и готова к прыжку, даже выражение лица, стала соответствующее. Крупным планом приблизилось лицо нанимателя, увидела медленно стекленеющие глаза и капелька слюны, появившееся в уголке полуоткрытого рта, глотательное движение гортани, рука бросающая кулон….. и почувствовала еле заметную легкую тягучую боль в левой руке, как и в воспоминании, раздражено дернула ею. И тут, меня резко выдернули из медитации, Хрустик, схватив мое тельце в охапку, понесся вперед, только стены, перед ним открывались, вбежав в медицинский отсек, он, содрал с левый руки рукав, обнажил инструктированный участок, наложил на него световую сеточку и напряженно глядя на него, приказал, заново повторить последний эпизод. Ошарашенная его поведение, я только смогла судорожно кивнуть головой и привычно нырнуть в воспоминание. Прокручивая последний эпизод, услышала радостный вопль.
– Вот оно, вот, какой же я умница, я же гееений!
– понял, как функционирует дар гиатании.
Осторожненько приоткрыла один глаз, и от увиденного распахнула второй. Хрустик, поднявшись на хвостик, выписывал возле бортика невиданные кренделя, а Люся с удивлением на лице наблюдала за ним, Олеся, в коконе болтающаяся за ее спиной, пыталась воспроизвести странное колено приклоненное движение. Это надо было видеть, не выдержав, я расхохоталась и раздевшись улеглась в ванну с расслабляющим и успакающим раствором, мне надо было снять стресс. Пока я ловила кайф, погрузившись с головой в бассейн Хрустик тем временем стал рассказывать Люсе, что мои эмоции, включают в определенной последовательности эндокринную систему, которая усиленная камнем и фрагментами инсектоидов, создают некий наводящий магический контур, влияющий на живые объекты. Для подтверждении своей гипотезы он, схватив мою руку, развернул ее к Люсе, я тоже вытянула голову рассматривая ее. Среди хетиновых фрагментов, величественно сиял ранег. Ни фига себе, это когда же он успел перекочевать с ладони на внешнюю сторону руки?
Люся скептически хмыкнула.
Тогда Хрустик, постучав мне по макушке, попросил настроиться на самые нежные воспоминания. Отплевавшись от раствора, я прикрыла глаза и воссоздала образ моей малышки, ее чудные глаза, теплые ладошки, мягкие губки, целующие меня, молочный запах кожи, тепло ее тела. В груди потянуло легкой болью, и щемящей нежностью, изнутри моего естества, на поверхность потянулась звуковая волна, она была сродни нежной мелодии флейты, все завибрировало вокруг и моих ноздрей коснулся запах карамели и жасмина. Образ малышки, на секунду ожил, губки шевельнулись, и далекий голосок прозвенел.
– Приходи я жду.
– Приду, жди.
– Я вся потянулась на этот зов, в немом крике
– Смотри, смотри Люся это удивительно!- прозвенел голосок Хрустика. Открыв глаза, с удивлением увидела плавающие в воздухе белые цветы жасмина.
Сенсей, подхватив несколько, нюхал их, потом погладил белые лепестки.
– Какое чудо, полная материализация!
–
– хмыкнула моя лучшая подруга, - я тоже так могу!
– Да, - кивнул Хрустик, - ты тоже можешь, но тебе для создания, живой материи нужен постоянный приток живых слез, благодаря которым ты можешь расширяться и видоизменяться, а ей нет, - он посмотрел на меня.
– Она сама стала источником жизни, Тасенька, а ну представь самый тяжелый для себя момент.
Я провела по воде рукой, сглотнула горькую слюну.
– Сенсей, ты точно хочешь, это увидеть?
Он внимательно взглянул мне в лицо, что он прочел в моих глазах не знаю, но, не отводя взгляда, кивнул, потом произнес.
– Нам надо увидеть силу самых сильнейших эмоций, рождающих, жизнь и смерть.
Судорожно вздохнув, сильно сжала кулаки, ощущая, как ногти впиваются в ладони. Воспоминания нахлынули резко и ярко - снова почувствовала на себе тело насильника, руки еще двоих, которые держали меня, сильную разламывающую боль внизу живота, запах немытых тел и металлический вкус крови на разбитых губах, и ненависть, которая плавилась во мне, раздирая гортань в немом крике. Пришла в себя от резкого удара по щеке.
– Хватит Тайка!!!
Разлепила слипшееся от слез глаза, взгляд уперся в искореженный край бортика, который еще судорожно терзала моя рука, не поднимаясь из странно ставшим маленьким, бассейна, обвила взглядом помещение. Люся пришпиленная к стене неведомой силой, только беззвучно открывала рот, Олеся, чудом свернувшаяся в позу эмбриона висела возле нее, а Хрустик, весь покрытый сеточкой мелких трещин, стоял возле меня, темные клубы дыма судорожно метались в воздухе и зловонный запах осязаемо висел в помещении. Задохнувшись от него, закашлялась, прикрыла рот и нос рукой. Хрустик судорожно двигаясь, подплыл к стене и нарисовал на ней цепочку знаков. Вспыхнув зеленым огнем, они приобрели форму, выплыли из стены и стали вращаться, поглощая темный дым и смердящий запах. Потом он приподнялся на хвостик и похрустывая им поплыл к выходу.
Я опустошенная и безмолвная смотрела ему в спину.
– Мне надо побыть одному и подумать, - Задержавшись на пороге, не оборачиваясь, проскрипел он.
Кивнув, посмотрела на подругу, которая медленно вдавливалась в стену, Олеся, освобожденная от силовой петли, безмолвным кулем упала на пол. Поднявшись из смятого бассейна, я перешагнула через нее и пошла к себе, сев на постель, сложила ноги калачиком, и громко произнесла.
– Шампунчика и сигареты.
Из стены выдвинулся столик, с бутылкой шампанского и пачкой Мальборы. Я надиралась со вкусом, медленно пьянея, смятая пачка валялась на полу, пол был завален окурками, вскоре все подернулось знакомой дымкой. Обняв себя за плечи, и поглаживая тату волчицы, покачиваясь в неком полузабытье, полуяви увидела себя в огромной гигантской эклипсе. Стоя в ней, подняв руки, ловила большие кристаллы песка, они с легким шуршанием опадали на плечи, горкой нарастая в ногах. А я в каждой пойманной песчинки старалась, что-то рассмотреть. И вдруг в одной песчинке мелькнул зеленый огонек, подняв его к глазам, увидела внутри крохотную фигурку дочери, и только поднесла заветный кристалл к губам, как эклипса, с хрустальным звоном лопнула и каждая ее часть превратилась в осколок стекла, где замерев, стояла взрослая Олеся. Песок, поднявшись кристаллической лентой, закружил вокруг меня, его шелест слился в слова.
– Найди в отражениях свою живую дочь.
Осколки эклипсы закружили хоровод. Я отчаянно стала вглядываться в них, и вот в одном проплывавшем куске, мелькнул желтый огонек, только успела выхватить фрагмент. Всмотревшись в него, увидела, как изображение дочери ожило в нем, и тут же подернувшись рябью, превратилось в кракозябру, я с криком и отвращением отбросила ее от себя. Задыхаясь, на секунду вынырнула из странного видения, но оно тут же снова втянуло меня в себя.
И вот я опять всматриваюсь в плывущие фрагменты, и вскоре в одном из них снова мелькнул зеленый огонек, схватив кусок, всмотрелась в изображение, оно ожило, моя доченька улыбнулась мне. Не дыша, кончиками пальцев коснулась милого лица, и вдруг осколок эклипсы мелким хрусталем просыпался между пальцами.