Королевский дуб
Шрифт:
— Мама? — через мили послышался голос Хилари из Атланты.
Я чуть не разрыдалась от освобождения.
— Эй, малыш, — сказала я таким обычным голосом, на какой только была способна. Черная масса слегка отступила. — Как у вас там дела?
— О'кей. Наверно, прекрасно. Дон сказала, что я должна позвонить тебе и сказать, что все в порядке. Я так и сделала.
При звуке этого безликого имени, слетевшего с губ моей дочери, страх подкрался ближе. Значит, это была ее идея — позвонить мне, идея этой новой миссис Кристофер Колхаун.
— Что ж, очень мило со
„Пожалуйста, только бы не хорошо, — отчетливо молил мой мчащийся мозг. — Пожалуйста, скучай по дому, желай вернуться сюда. Я сейчас же поеду за тобой, я буду там еще до полуночи…"
— Да, думаю, хорошо, — ответила Хил.
Это был голос ребенка, который хотел сказать что-то приятное. Внезапная вспышка интуиции, всегда связывающая нас, подсказала мне, что девочка действительно хорошо проводит время, но не хочет, чтобы это выдал ее голос. Скрытая верность в нейтральных словах вызвала боль в моем сердце.
— Хил, прекрасно, что тебе интересно, — преодолевая неотвязный страх, сказала я голосом продуманным и одобряющим. — Мне хочется, чтобы ты осталась довольна своей поездкой. Поэтому ты и поехала. Как… поживает твой отец?
— О'кей. Он не такой больной, как я думала. Он взял отпуск, чтобы заниматься со мной. И Дон тоже взяла.
Я не могла отыскать ничего в ее голосе.
— Да, это великолепно, — искренне сказала я, нелепо чувствуя, что меня предали, ощущая какую-то вину, будто меня уличили во лжи собственному ребенку. — Что вы уже сделали?
— Ну, вчера мы ходили в это новое сооружение „Подземную Атланту". Это было приятно. Все под улицами, магазины, места, где можно поесть, как сто лет назад. Мы спустились туда на скоростном поезде. А завтра мы собираемся поехать к Шести Флагам, а через день пойдем в новый зоопарк…
По мере того как Хил говорила, голос ее приобрел быстроту и оживление, независимо от нее самой в него прокралось возбуждение. Я пыталась вообразить Криса в зоопарке, на „чертовом колесе" или карусели, но не могла. Я не могла припомнить, чтобы он за всю нашу совместную жизнь ходил куда-нибудь, кроме больницы в деловой части города.
— Прекрасно, — фальшиво сказала я. — Не забудь поблагодарить его и Дон. Они тратят на тебя целое состояние.
„А я с трудом могу содержать тебя в школе". Это сказала не я. На грани света и тьмы в моем сознании слова эти проворчала некая темная масса.
— С этим все в порядке, — ответила девочка. — Думаю, папа богат. У него есть плавучий дом. В выходные мы отправимся вверх по озеру и проведем там ночь. И еще у него дом в горах, как-нибудь мы туда поедем.
— Как мило, — бормотала я.
— У них есть и собака. — Я услышала, какое усилие прилагает девочка, чтобы голос ее звучал небрежно. — Щенок. Он очень похож на Стинкера. Он мой. Только я должна держать его здесь.
„О Крис, ублюдок, — думала я безнадежно и уныло. — Убить ее любовь и просто купить ее обратно. Разве ты не мог бы позволить ей взять щенка домой? Или тебе нужно приковать ее
Страх нанес моему желудку прямой, вызывающий тошноту удар, я перегнулась над телефоном.
— Тебе лучше повесить трубку, малыш, — заметила я. — Твой папа недолго останется богатым, если ты будешь продолжать разговор.
„Господи Боже, не дай ей услышать эти ужасные ноты в моем голосе", — думала я.
Молчание длилось какое-то время, я держалась за стену у телефона и пыталась сохранить свой мозг чистым и спокойным.
— Мама? — наконец послышалось в трубке.
— Да, пупсик?
— Я скучаю без тебя. Я буду рада приехать домой.
Я оперлась о стену, ноги сделались ватными. Меня захлестнула любовь к дочке.
— Я буду рада увидеть тебя. Когда тебя здесь нет, город становится чужим и старым.
Опять молчание. Затем небрежно:
— Ты видела Тома?
Воздух, проскользнувший было в мои легкие, вырвался обратно.
— Нет, милая. Не думаю, что буду видеться с Томом.
— О нет, будешь! — спокойно заявила Хил. — Будешь. Я знаю. Когда ты увидишь его, передай, что я сказала: „Хей!" Передай, что я сказала: „Жди меня" Ты передашь?
— Я… да. Передам.
— Ну пока, мама, я люблю тебя, — проговорила Хилари. Хилари, которой теперь одиннадцать лет и которая выздоровела. Или почти выздоровела.
— Я тоже люблю тебя. Приезжай скорее.
Когда я повесила трубку, „нечто" нанесло свой удар. Невозможно описать тот ужасный, засасывающий, идиотский шторм безумного аморфного ужаса. Вспомните любой момент, когда вы были абсолютно и отчаянно напуганы, увеличьте его в десять раз, и тогда, можно сказать, у вас сложится некоторое представление… Я не могла сказать, чего я боялась. Я просто находилась внутри бесконечного циклона, землетрясения страха. Меня швыряло, трясло, било, бросало, топтало. Мои глаза были слепы, а мышцы бессильны. Я опустилась на пол перед телефонным столиком и свернулась в клубок. Сердце дико металось, я не могла сладить с ним, оно стучало так сильно, что мешало дышать; я хватала ртом воздух, меня била сильнейшая дрожь. Пот покрывал мое тело. Во тьме вихря я не могла увидеть ни одного успокаивающего лица, не могла услышать ни одного знакомого голоса, не чувствовала ни одной протянутой ко мне руки. Хилари уехала, Том, Картер, Тиш, Чарли, мать, отец — все ушли. Я была уверена, что умираю. Им придется позвонить Крису, и он скажет Хилари, что я умерла…
„Помогите, — беззвучно повторяла я, не в состоянии пошевелить губами от слабости. — Помогите мне!"
Не знаю, сколько это продолжалось. Когда „нечто" отступило, не совсем, но достаточно, чтобы я смогла с трудом встать на колени, на улице было совсем темно. Я решила, что, наверно, сейчас около полуночи. Сидя на полу, я дотянулась до телефона и набрала номер Фрика Харпера. Я сделала это бессознательно, мои пальцы двигались сами по себе. Каким-то образом мои, лишенные нервов, руки знали, даже если не знал мой мозг, что никакой доктор традиционной медицины не сможет помочь мне.