Королевский двор и политическая борьба во Франции в XVI-XVII веках
Шрифт:
В доме Людовика XIII (точнее говоря, в гражданском доме короля, ибо мы не рассматриваем здесь персональный состав военного дома короля, социальные характеристики которого в общем аналогичны характеристикам гражданского дома) господствовали представители старинных французских и иностранных фамилий, которых, однако, можно назвать новой аристократией, поскольку их титулы, как правило, превосходили титулы их предков. Характерно, что последние практически все обеспечили своим детям карьеры при дворе, выдвинувшись на военной службе благодаря верности Генриху III или Генриху IV во времена гражданских войн и затем в мирное время получив награды и должности. Появление новых титулованных фамилий из среднего и мелкого дворянства было связано не только с потребностью короны отличать верных ей представителей второго сословия, но и со значительным оскудением и численным уменьшением знати после сорокалетних рели-[135]гиозных смут. Генрих IV и Людовик XIII нуждались в достойном и почетном окружении. О том, что двор Людовика XIII наполняла именно новая знать, свидетельствуют брачные союзы названных персонажей: за редким и вышеоговоренным исключением, их женами были представительницы незначительных дворянских семей. Замечательно, что среди перечисленных руководителей дома короля не оказалось (за исключением Шевреза) потомков сторонников Лиги, оспаривавших власть и корону у Генриха III. «Кадровая» преемственность придворных, служивших последним Валуа и первым Бурбонам, кажется очевидной.
Обладатели главных придворных постов гражданского дома короля, как отмечалось, разбивались как бы на две группы. В первую входили носители высших коронных чинов — один герцог, один маркиз и один граф — принц королевской крови (кардинал Лионский в данном случае упускается нами из виду), во вторую — все остальные, т. е. три герцога, шесть маркизов, три графа и один барон. Очевидно, что при Генрихе IV и Людовике XIII не было четкого соответствия должности определенному титулу, что имело место уже при Людовике XIV. Так благодаря фавору короля маркиз де Сен-Мар стал обер-шталмейстером, хотя до него этот коронный пост принадлежал семье герцогов де Бельгардов; граф де Маран и герцог де Бриссак занимали равные почетные должности в ведомстве королевского стола. Более или менее устойчивой подгруппой оказались первые камер-юнкеры: из четырех человек трое были потомственными маркизами, один — графом, но сыном герцога. Подобная ситуация в доме короля была связана с[136] обоснованным опасением монархов приближать высшую знать к влиятельным придворным постам — лишь четыре герцога-пэра занимали реальные функциональные должности при Людовике XIII, причем трое из них удостоились своих титулов в его царствование. Корона была уверена в их лояльности. Только герцоги могли претендовать в обмен на политическое бессилие и лояльность на исключительные почести и награды. Все четверо названных герцогов являлись также губернаторами больших областей и обладателями значительных состояний. Из маркизов только один Сувре-Куртанво какое-то время занимал пост губернатора крупной провинции, и это стало возможным лишь благодаря благоволению короля.
Самые важные губернаторства в XVI-XVII вв. были почти исключительной прерогативой герцогов. Герцоги — губернаторы, не входящие в штат двора, составляли придворную аристократию, привязанную к нему и обязанную участвовать во всех дворцовых церемониях, но обладающую гораздо меньшими правами при доступе к персоне монарха, чем герцоги с придворными обязанностями, главным образом ввиду своих потенциальных политических претензий на власть. Все царствование Людовика XIII прошло в борьбе с высшей аристократией как при дворе, так и в провинции. Корона пыталась приручить ко двору верхушку второго сословия, что было бы гарантией внутриполитической стабильности, но не рисковала наделять ее придворными постами с реальными полномочиями, т. е. возможностями влиять на королевские решения и соучаствовать в управлении государством. Поэтому многие знатнейшие фамилии Франции, когда-либо активно участвовавшие в политической[137]жизни, были со времен Генриха III и Гугенотских войн отстранены от дворцовых должностей: Гиз-Лотарингские, Вандомские, Валуа-Ангулемские, Лонгвиль-Орлеанские и др. Свою политическую активность они реализовывали в придворных интригах, заговорах и реже — в вооруженных мятежах.
Основной профессией дворянства считалась война, и в период военных действий мужская часть двора какое-то время проводила на фронте, хотя с 1635 г. Людовик XIII освободил придворных от обязательной мобилизации. Дворцовая служба тем не менее у большинства аристократов сочеталась с военной. Хотя практически все рассматриваемое окружение короля побывало на войне с Испанией и с Империей, но многие находили повод дезертировать и вновь оказаться при дворе. Военная служба, впрочем, оставалась престижной, и придворные часто обзаводились военными должностями, благодаря чему добивались высоких придворных (гражданских) постов.
Большинство обладателей этих постов являлись уже потомственными придворными и рассматривали свои почетные обязанности в доме короля как семейную собственность. На примере названных персонажей прослеживается очевидная наследственность должностей минимум в двух-трех поколениях. Причем ради укрепления личной привязанности и лояльности, а также с целью упрочения материального положения своих придворных, монархи позволяли представителям высшей знати занимать по два, а то и более придворных поста, не считая остальных должностей вне двора.
Невозможность непосредственного исполнения сразу нескольких обязанностей в доме короля, провин-[138]ции и армии порождала синекуры, то есть почетные должности с формальными функциями. Запрещение короля на самовольный отъезд знати в провинцию и все возрастающая привлекательность двора способствовали этому процессу, который при Людовике XIII получил дальнейшее развитие. Как правило, при дворе находились целые родственные дома, так или иначе кормившиеся за счет наиболее высокопоставленного родственника и с его помощью добивавшиеся постов и бенефициев. Это касалось практически каждого члена непосредственного окружения короля. Здесь особенно процветал семейный протекционизм. Хотя корона официально запрещала совмещение постов, но на деле зачастую поощряла укрепление придворных позиций тех дворян, которых нужно было отметить за безупречную службу. Последние Валуа и первые Бурбоны упорно и целенаправленно превращали двор в дворянский центр, который должен был функционировать в таком качестве из поколения в поколение, служа незыблемой опорой монархии и порождая новые благородные генерации. Отсюда и неизменное стремление короны идти навстречу дворянским родам, желающим передавать принадлежащую им должность как главную часть фамильного наследства. Вообще, наследование однажды полученного от монарха придворного места, предмета вожделений всех дворян Франции XVII в., считалось естественным и неотъемлемым правом аристократических семей, для которых важность и престиж официального положения при особе короля затмевали все остальные блага. Наследственность должностей, сложившаяся окончательно при Людовике XIII и являвшаяся элементом правовой психологии дворянского[139]сословия, послужила одной из причин образования достаточно замкнутого придворного общества.
Это общество, однако, никогда не было закрыто в абсолютном смысле: двор постоянно обновлялся за счет аноблированных выходцев из третьего сословия и провинциальных дворян. Можно только говорить о тенденции элиты двора к самозамыканию. Большинство рассмотренных персонажей были парижанами, причем потомственными, которые явно противопоставляли себя дворянству из провинций, как живущему вне Парижа, так и подвизавшемуся на придворной службе. Главные дворцовые должности принадлежали только столичным вельможам, которые получали их в основном по наследству. Как правило, провинциальная знать могла претендовать лишь на второстепенные посты при дворе. Таким образом, образование потомственной элиты двора, опоры Бурбонов, обеспечивших условия максимального благоприятствования этому процессу, явилось важным этапом социального развития дворцового института и свидетельством расслоения благородного сословия страны.
Благородный персонал двора, находившийся в ведении главных должностных лиц, продолжал расти при Людовике XIII, несмотря на государственную экономию расходов на содержание этих служб, ставшую особенно жесткой в момент вступления Франции в Тридцатилетнюю войну в 1635 г. Так, главный распорядитель контролировал штат гофмейстеров и многочисленных дворян при королевском столе, причем первые в иерархии двора считались более привилегированными и стоящими на ступень выше вторых. Равное положение с дворянами, обслуживаю-[140]щими стол короля, занимали шталмейстеры обеих конюшен, дворяне при охотничьих ведомствах и ординарные квартирмейстеры. Камер-юнкеры короля, подчиненные обер-камергеру и первым камер-юнкерам, а также сопроводители иностранных послов из ведомства обер-церемониймейстера приравнивались по рангу к гофмейстерам. В списке гофмейстеров, шталмейстеров и дворян при королевском столе нет ни одной персоны с титулом выше барона. Таким образом, все перечисленные должности были зарезервированы короной для мелкого и среднего родовитого дворянства. Дворянскую иерархию замыкали камердинеры короля, пажи и члены свиты принцев и герцогов.
Практически все придворные благородного происхождения были разбиты на клиентеллы или партии, во главе со своими патронами-покровителями, каковыми являлись члены королевской семьи и высшие аристократы. Иногда случалось, что клиентеллы формировались внутри дворцовых служб, возглавляемых их патронами, и поэтому находились под неусыпным наблюдением короны. Начиная с Генриха III, короли создавали свою собственную клиентеллу, главным образом в рамках ордена Святого Духа, не ограниченную каким-либо дворцовым ведомством, и которая позволила бы противодействовать акциям высшей знати и ее сторонников. Королевское покровительство было наиболее почетным для любого представителя второго сословия, служащего при дворе. А о надежности подобного покровительства в деле продвижения по службе особо говорить не приходится.
В 1620-1640-е гг. двор фактически состоял из двух больших клиентелл — партий, одна из которых[141]поддерживала первого министра Франции кардинала- герцога де Ришелье, и вторая, открыто враждебная первой, которую возглавляли мать Людовика XIII Мария Медичи, жена короля Анна Австрийская, его брат Гастон Орлеанский и примыкавшие к ним самые знатные вельможи, не входящие в почетный персонал монарха. Став главой Королевского совета (1624 г.), Ришелье принялся энергично наполнять дом короля и дома членов его семьи своими родственниками и клиентами, в чем очень преуспел. К концу жизни и правления кардинала не осталось ни одной дворцовой службы, где не было бы его сторонников. Сложился, по выражению французского историка Ю. Метивье, целый «клан Ришелье». Главный министр Франции уделял особое внимание лицам, занятым в почетном дворцовом штате и представленным постоянно при дворе, так как от персонального состава двора во многом зависело собственное положение кардинала и успех его начинаний. Исключение не составлял также церковный дом короля. Кардинал, как духовное лицо, обладал в нем особым влиянием.