Королевский казначей
Шрифт:
Прежан Кеннеди наклонился к девушке и шепнул:
– Что тебя так заинтересовало в Жаке Лисице?
– Его глаза, – тихо ответила девушка. – Я уверена, что он всё замечает и понимает. Но они остаются добрыми и в них можно прочитать понимание. Мне кажется, что он потрясающий человек.
– Потрясающий? – Шотландец взглянул на Кера, и на его длинном лице появилась усмешка. – Возможно, и потрясающий, но только по-своему. Жесткий, жадный и очень цепкий. Его ум весьма гибкий и острый.
В комнату вошел Никола в сопровождении старика в простом сером плаще, который волочился по полу. Старик сложил покрытые пятнами руки под подбородком, чтобы поддерживать трясущуюся голову.
– Могу поклясться, что это – банкир, – шепнул девушке шотландец. – Посмотри, как быстро проведут этот тощий скелет к великому Жаку Лисице.
– Я все обдумал, – заявил банкир, когда уселся за столом вместе с Кером. – Жак Кер, у меня должно быть десять поместий. Вот список. Я в первую очередь желаю иметь Бокейр. Я обязательно хочу получить Бокейр.
Кер горько нахмурился и взглянул на маленького человечка.
– У меня имеется тридцать два поместья, в которые я вложил деньги. А ты, пиявка из Ломбардии, требуешь отдать тебе десять из них в качестве залога за тот крохотный заем, который ты мне обещал! Эти земли трижды окупят заем. Тебе что, не понятно, что я должен получить и другие займы, что кредиторы будут также требовать залог?
– Ты называешь этот заем небольшим? – прохрипел старик, – Он настолько велик, что я буду должен выбрать все деньги из моих сундуков. Запомни, ты берешь деньги для ведения войны. Если англичане вас снова побьют, – а они могут это сделать, потому что они грубый и свирепый народ, – они заберут у тебя, Жак Кер, каждый акр твоей земли! Как тогда бедный Джузеппе из Ломбардии получит обратно свои сорок тысяч экю? Может, ваши английские хозяева ему заплатят? Нет, нет. Он потеряет все! Я очень рискую, и мне понадобится земля, чтобы хоть как-то смягчить риск.
– Конечно, – с усмешкой сказал Кер. – И плюс еще тридцать процентов за риск!
– У французского короля за подобный заем я бы потребовал сорок процентов. Жак Кер, тебе должно быть ясно, что я хорошо к тебе отношусь. – Старик начал перебирать тощую бородку руками, которые, казалось, состояли лишь из вен и ногтей. – Что касается Бокейра, он находится далеко на юге и до него не дотянутся жадные руки англичан. Да, да, я должен получить Бокейр!
– Если бы народ Парижа знал, что вы у меня требуете, он растерзал бы вас на улице!
Тусклые покрасневшие глаза дряхлого банкира внезапно прояснились. Кер заметил, как на него уставились жесткие глаза старого хищника. Эти глаза не знали возраста. Они абсолютно не соответствовали его старому телу.
– Жак Кер, позаботьтесь о себе, – прохрипел банкир. – Вернее всего, они забьют камнями именно вас. Простой народ не любит богачей. Если они узнают, что Жак Кер желает сам оплатить всю стоимость предстоящей войны, им захочется узнать, где он взял столько денег. Они могут заявить, что это денежки из их карманов. Они станут говорить, что Кер настолько богат, что у его коней подковы из серебра. Они станут вам сильно завидовать. – Старик замолчал и покачал головой. – Жак Кер, вы – щедрый и храбрый человек. Вы можете выиграть для них свободу, а в качестве благодарности от них получите лишь камни в спину.
Кер никогда не сомневался, что простой народ хорошо к нему относится. Эти люди гордятся тем, что он был одним из них и смог добиться успеха. «Старость лишила банкира разума, – подумал он, – алчность не позволяет ему ясно мыслить».
Тем не менее в словах старика звучали пророческие нотки, Кер почувствовал это, и ему в первый раз стало не по себе. Он поднялся и стал расхаживать по комнате, чтобы вернуть присутствие духа.
– Джузеппе из Ломбардии, – наконец сказал он, – я не очень скромный человек и понимаю, что являюсь достаточно богатым. Если все займы, которые я должен делать, будут обладать отдачей, как бомбарды Жана Бюро, и способны разрушить все, что я создал, я смогу что-нибудь придумать. Он постучал себя по лбу. – Я построю что-нибудь более интересное на руинах. Я ничего не боюсь, и, конечно, не боюсь англичан. Я могу отогнать тех, кто пытается укусить меня за пятки. Я уже пришел к решению по поводу условий займа, – продолжал Кер, – и поэтому я не отдам вам Бокейр в качестве залога и не отдам все остальные земли, которые вы у меня требуете. Вы получите всего пять поместий, не больше. И выберу их для вас я сам. Это мои условия. Хотите соглашайтесь, хотите – нет!
– Я должен подумать, – заныл ломбардец. – Я не могу так просто рисковать деньгами. Мне следует об этом поразмыслить. Господин Кер, я еще раз повторяю, что мне нужно об этом очень серьезно поразмыслить.
– Я вам даю неделю, – заявил казначей. – Возвращайтесь домой и все подробно рассмотрите. Я жду вас через неделю. Война не может ждать ростовщиков.
– Войны не могут начинаться без ростовщиков, – гордо заявил старик.
– Банкир, тут вы ошибаетесь. Эту войну мы можем вести без ростовщиков. Но только не без Жака Кера!
Старик поплелся из комнаты, что-то бормоча про себя.
Жак Кер вернулся к бумагам, лежавшим на столе. Он быстро просмотрел их и написал «да» или «нет» на полях каждого листка, а в конце нарисовал сердце.
В комнату вернулся Никола:
– Здесь Робер де Пуатеван. Конечно, он врач короля, но почему он себя так нагло ведет?
Лицо Кера помрачнело.
– Боюсь, что он нам принес плохие новости. Пригласи его, Никола.
Со стороны ширмы послышался шорох и царапанье. Кер нахмурился.
– Что там такое?
– Это кошка. Она сидит у девушки в корзинке.
– Она все еще здесь? Мне показалось, что я тебе приказал дать ей денег и отослать прочь. Я много раз пытался расстаться с тобой, бестолочь, и, наверное, мне так и придется сделать.
Никола оставался спокойным.
– Вам не следует злиться на меня, господин мой. Я вам нужен, и вы об этом прекрасно знаете.
Кер беспомощно потряс руками.
– Клянусь святыми, с тобой невозможно спорить. Попроси сюда врача.
Робер де Пуатеван был небольшого роста, он отличался смелостью и ничего не боялся, даже того, что может подхватить болезнь от хворых, с которыми имел дело каждый день. Пуатеван никогда не пользовался предохранительными средствами, к которым прибегали его коллеги: он не надевал халат, пропитанный специальными химикатами, не засовывал в уши и ноздри руту и не клал чеснок под язык. Он носил обычное платье серого цвета. Единственное, что указывало на его профессию – это кадуцей, вышитый на его воротнике.