Королевский поцелуй
Шрифт:
– Туда тебе, – сказал кот и нырнул в объятия молодой красотки с корзиной винограда. – Идешь? – донеслось с той стороны иллюзорной стены.
Я аккуратно коснулась шелковых обоев, и они пошли рябью, обнаруживая иллюзионный заговор. Шагнула вперед и оказалась в новом тупике с тремя дверьми.
– Прямо – личный кабинет хозяина, – кот кивнул мордой на дверь из темного дерева. – Справа уборная, – показал на неприметную дверь под цвет обоев, – а слева – твои покои.
– Э-э, а ты уверен, что я могу выбрать эту комнату?
– А что, хозяин запрещал?
Нет. Я пожала плечами, поблагодарила кота и толкнула двери. Все, чего мне хотелось – это спать. «Спать» – самая удивительная, восхитительная и жизненно необходимая сила всех времен и народов!
Сгрузила сумки на кресло у входа, завтра разберу. Туда же положила одежду, не чувствуя сил даже переодеться, не то, чтобы принять душ. Штаны тоже положила на кресло и едва доползла до кровати, плюхнувшись поверх одеяла в нижнем белье.
Что-то теплое и мягкое укрыло меня по самый подбородок, но отреагировать не было сил. Сон, как болото, затянул меня на дно.
Гранд-джаффар Эльрих Драгнор
День нещадно вымотал. Спасибо олененку, покормила, иначе бы лег голодным. Смешно сказать, это был не только ужин, но и завтрак, а заодно и обед. В этом плюс безродных девушек: они необычайно выносливы и способны позаботиться о себе и других.
Немного поработал с резервом и лег отдыхать. Завтра предстоит придумать новый способ закрыть разрыв, чтобы хранительницы выжили. Байдер пойдет на все, лишь бы укрепить власть и вписать свое имя в историю, и ему без разницы, сколько человек при этом погибнет.
Не успел закрыть глаза, как в коридоре послышался звук шагов, возня Гастона и негромкий голос…
Сначала не поверил ушам. Думал, мне уже грезится, но нет. Я усмехнулся, ожидая, что двери спальни вот-вот откроются. Эрвин, да ты… ты издеватель, не иначе! Разумеется, я разрешил выбрать любую спальню на втором этаже, ведь свою отгородил иллюзией. Но от этой, похоже, не спастись, как от злого рока.
Впрочем, спасаться я и не собирался, а вот скрыться все же решил. Олененку нужен отдых, да и мне тоже. Разборки сейчас ни к чему. Заклинание не видимости само растворило моё тело.
Девушка еле волочила ноги, даже свет не включила. Впрочем, лунного вполне хватало. Он мягко стелился по ковру, обволакивал очертания предметов серебристым сиянием. Олененок кинула сумки на кресло, наскоро разделась и повалилась на кровать поверх одеяла. Я замер.
Снова со мной в постели прекрасная нежная девушка, и снова мы будем… спать.
Оливия застонала не то от боли, не то от усталости. Ее израненная кожа, обласканная серебряным светом, покрылась мурашками. Я беззвучно выругался. Накрыл девушку вторым одеялом и коснулся ее лба, погружая в сон. Пусть не мучается. Отдохнет. Восстановится.
И
Она расслабленно вздохнула, подсунула руку под подушку, подтянула колени к груди и притихла. Это было испытание почище тех, что я проходил у разрывов. Невинная, чистая, нежная, с губами, как лепестки роз, с румяными, как бока персиков, щеками. При взгляде на нее щемило сердце и наливалось возбуждение. Хочу! Но нельзя…
Я обнаружил в себе неуместное и незнакомое прежде желание защитить ее от всего зла этого мира. Закрыть собой. Не отдавать никому. И чувство усиливалось при виде ран на светлой коже. Ее длинные ресницы трепетали, откидывая изящные тени на щеки, хотелось провести по ним пальцем…
Перевернулся на другой бок, проклиная все на свете, и постарался заснуть.
Старания оказались тщетными. Уснешь тут, когда тебя невинно и совершенно случайно касаются то бедрами, то рукой в неположенном месте, то вообще закинут на тебя колено и обнимут, словно плюшевого медвежонка. Не то, чтобы я возражал, но без продолжения – сплошная мука. В паху потяжелело и болезненно ныло.
Посреди ночи олененок вдруг встрепенулась и что-то бессвязно пробурчала. Она металась по подушке, на щеках блестели слезы, сердце билось быстро-быстро, как у зайца.
– Пожалуйста… пожалуйста! – прошептала она.
Откинул с ее лица волосы, вытер слезы.
– Что ты бормочешь, не пойму?
Она притихла и, не открывая глаз, решительно произнесла:
– Поцелуйте меня!
Олененок спала, но в ее голосе было столько мольбы, что по телу прокатилась горячая волна.
– Вот бессовестная. Ты же спишь!
– Пожалуйста! – она вцепилась в мою руку и бесстыже полезла целоваться. Справедливости ради, я попытался быть настоящим дарси и уклониться, но… – Да что вам стоит-то? А мне это жизнь спасет!
Логично. Что мне стоит-то? А тут – целая спасенная жизнь!
Я уже склонился ближе, по губам скользнуло ее горячее, нетерпеливое дыхание, внизу живота заныло от предвкушения, но какая-то отвратительная часть меня велела остановиться. Я провел по губам девчонки большим пальцем. Мягкие, манящие, податливые. Она неловко прижалась ртом к моей ладони, как слепой котенок, и задержала дыхание.
Я тоже его задержал.
А потом она отпрянула, счастливая, словно ей подарили кусочек солнца.
– Спасибо. Спасибо, ваше величество, вы спасли мне жизнь!
Нет слов. Эта партизанка в моей постели несколько раз поблагодарила другого мужика за приснившийся поцелуй. И вообще, разве так целуются?
– Ты… – проворчал, подбирая слова. А она знай себе лежала и улыбалась, сладко обнимая подушку. – Садистка!
Раздери меня небесный гьерд, дожил!
– Значит, поэтому ты на отборе. Влюбилась в Байдера, глупый олененок, – погладил ее по щеке. Оливия улыбнулась и потянулась за лаской.