Королевский роман
Шрифт:
– И Биссеты правили хорошо?
Это снова был вопрос, который задала бы Бри.
Хотя она не помнила ничего из прошлого, ее пытливый ум и любознательность остались прежними.
– Кордина – мирная страна. Строй – конституционная монархия. Мы являемся суверенным членом Объединенных Наций. Я правлю, мне помогает Любэ – государственный секретарь. Есть еще Королевский совет, который собирается три раза в год. Я обязан с ними консультироваться перед принятием решений по международным делам. И все принимаемые законы должны быть одобрены Национальным советом, который избирается.
– Есть в правительстве женщины?
Князь потер щеку.
– Ты не потеряла вкуса к политике. Да, есть и женщины. Хотя тебя их процент не устраивал, но тем не менее Кордина – прогрессивное государство.
– Ну, прогрессивность относительное понятие.
– Возможно. – Князь снова улыбнулся – их споры были привычным делом. Он продолжил: – Главная отрасль, разумеется, морское судоходство, но не отстает и туризм. У нас для этого есть все: прекрасная страна, природа и благоприятный климат. Мы вполне успешны. Хотя наша страна маленькая, ничтожной ее не назовешь. Мы хорошо ею управляем.
Габриела приняла информацию к сведению и больше не задавала вопросов. Тем более что в этот момент ее взору предстал замок.
Он стоял на высокой скамье в самой высокой точке Кордины. Отвесные стены скалы уходили в море. Это место было достойно самого короля Артура, он мог вполне здесь побывать в те далекие времена. В мозгу сквозь пелену забвения мелькнуло смутное узнавание, как будто она видела это место во сне.
Замок был построен из белого камня и представлял собой нагромождение башен, башенок, крепостных стен и шпилей. Когда-то возведенный как защитное укрепление и символ королевской власти и могущества, он парил над столицей, как будто защищая и благословляя эту землю.
Ворота не были закрыты. Охрана – гвардейцы с безупречной выправкой в красивой униформе – выглядела почти экзотически.
Бри подумала о Риве Макги.
– Ваш друг говорил со мной… мистер Макги. – Она оторвала взгляд от дворца. Эмоции потом, сначала дело. Кажется, она была именно так устроена, то есть прагматична, лишена романтики? – Он сказал, что вы просили его помочь. Я, разумеется, оценила вашу заботу, но иметь иностранца все время рядом кажется мне нецелесообразным, это создаст неловкость и определенные неудобства в жизни.
– Рив – сын моего старинного друга. Он не чужой. – Как и я, чуть не добавил Арманд. Следовало проявлять терпение.
– Но мне он чужой. Он рассказал сам, по собственному желанию, что мы виделись один раз, десять лет назад. Так что в любом случае, даже если бы я помнила его, он был бы для меня сейчас незнакомцем.
Арманд всегда восхищался логикой дочери, которая безошибочно делала вывод, который ее устраивал. Но восхищение не должно мешать делу.
– Он служил в секретной полиции в Америке, имеет опыт в таких делах, как наше. Он как раз тот человек, в котором мы сейчас нуждаемся.
Габриела вспомнила гвардейцев в красивой униформе у ворот и охранников, тоже в форме, следующих за ними сейчас в машине сопровождения.
– Но разве у нас недостаточно своих людей?
Арманд подождал с ответом, пока шофер не остановился у входа.
– Если бы они справлялись, то сейчас не возникло бы такой ситуации. – Он вышел из лимузина и помог выйти дочери. – Добро пожаловать домой, Бри.
Легкий бриз обвевал их, пока они стояли рука в руке. Князь чувствовал, что дочь колеблется, как будто не готова войти во дворец, и ждал. Габриела вдыхала аромат цветов, высаженных перед фасадом в цветниках, – роз, жасмина. Трава была зеленой, свежей, каменные белые стены на солнце так блестели, что слепили глаза.
Когда-то здесь, вероятно, был подъемный мост, она это чувствовала, но теперь к высокой арочной двери вели ступени. Оконные стекла, прозрачные, матовые, цветные, как и положено в таких дворцах, блестели, сверкали, переливались. Купол венчал флаг, он гордо реял на ветру – белый с красной полосой по диагонали. Она оглядела еще раз все здание. Казалось, оно ждало ее, приглашало войти, манило, суля чувство покоя. Какое из сверкающих окон ее? Скоро она узнает.
Габриела сделала шаг вперед. И как только двинулась с места, дверь широко распахнулась и молодой человек, темноволосый, сложенный как балетный танцор, сбежал по ступеням и принялся обнимать ее с пылкостью и энтузиазмом юности. От него явно пахло лошадьми.
– Я только что вернулся из конюшни, когда Алекс сказал, что ты уже в пути! – воскликнул молодой человек.
Чувствуя, как волны любви и нежности исходят от него, но оставаясь безразличной, Габриела беспомощно обернулась к Арманду.
– Бри надо отдохнуть, Беннет, – сказал князь.
– Разумеется. Где и отдохнуть, как не дома. – Юноша немного отклонился, продолжая держать ее руки в своих и радостно смеясь. Он был такой молодой, такой счастливый и очень красивый. Взглянув сестре в глаза, Беннет сочувственно спросил: – Ты не помнишь? Ничего?
Габриела не могла отстраниться, он так был счастлив видеть ее. Поэтому, пожав ему ответно руку, она произнесла:
– Прости.
Беннет открыл рот от изумления, но тут же опомнился и обвил рукой ее талию.
– Чепуха, – сказал он, но все-таки чуть отодвинулся. – Ничего. Теперь ты все вспомнишь, теперь ты дома. Мы с Алексом хотели навестить тебя в госпитале после обеда. Но такая неожиданная радость – ты приехала сама.
Он вел ее вверх по ступеням и что-то непрерывно говорил, наверное, чтобы сгладить неловкость. Она очутилась в громадном холле, который поражал своими размерами, высоким расписным потолком и отполированным до блеска полом. Широкая лестница в конце холла, казалось, вела в бесконечность. Где-то там, находилась ее комната.
Габриела не торопилась, чтобы немного успокоиться, чувствуя, как колотится сердце, постояла, вдыхая аромат свежих цветов и паркетного лимонного воска. Стук ее каблуков по сверкающему паркету отдавался гулким эхом от стен. Она увидела громадную вазу на высоком постаменте и поняла, что знает точно – ваза относится к династии Мин, а постамент к эпохе Людовика XIV. Значит, она помнила и узнавала вещи, окружавшие ее, знала их происхождение и историю. Но себя не могла связать с ними. Солнце, вливавшееся в большие арочные окна, не согревало ее.