Королевский роман
Шрифт:
– Но ваше состояние… оно требует непрерывного наблюдения, и это лучше делать здесь.
Габриела улыбнулась спокойно, но непреклонно:
– Я не хочу, чтобы меня изучали. Я выбираю дом.
– Так сказала моя малютка сразу после того, как ей удалили миндалины. – В дверях стоял князь Арманд, наблюдая, как хрупкая дочь противостоит тяжеловесу доктору. Он протянул ей руку. И с болью заметил, как она поколебалась, прежде чем принять ее. Он нежно сжал ее пальцы. – Ее высочество отправится домой, – сказал он и, обращаясь к доктору, примирительно добавил: – Вы дадите мне список инструкций по уходу и наблюдению за ней. Если она не станет слушаться, то вернется сюда.
Габриела хотела запротестовать, но вместо этого склонила голову в знак повиновения, хотя князь видел, как она недовольно вздернула бровь. Он видел это выражение сотни раз, когда дочь пыталась с ним торговаться и добивалась своего.
– Я пошлю за твоими вещами.
– Благодарю.
Габриела не добавила слово отец. И оба это отметили.
Спустя час она покинула больницу. Ей нравилось платье, которое было на ней, – по-весеннему легкое, с пастельным рисунком. И ее обрадовало, что она умеет искусно пользоваться косметикой.
Выйдя на солнце, она почувствовала тепло. От свежего воздуха щеки сразу порозовели, а тени под глазами стали меньше. Распущенные каштановые волосы свободно лежали по плечам. Духи, которыми она воспользовалась, имели дразнящий, неоспоримо французский запах. Он был ей знаком, как и старый халат, милый, привычный. Автомобиль оказался большим лимузином, просторными, приятно пахнущими кожей. Она не помнила, ездила ли в нем раньше. Лицо шофера, склонившегося с улыбкой, тоже было незнакомым. Он открыл для нее дверцу, помогая сесть. Князь сел напротив, наискосок.
– Ты выглядишь гораздо лучше, Бри.
Ей хотелось задать вопросы, связанные с теми обрывками воспоминаний, но они ускользали, захлестнутые эмоциями. Она сидела в обитом кожей и бархатом салоне лимузина, чувствуя себя абсолютно в своей тарелке. Сверкающее кольцо привычно сидело на пальце. Она знала, что туфли на ней итальянские. На то, что их надевали, указывали потертости на подошве. Разумеется, носила их она, они были абсолютно ей по ноге и очень удобны.
От князя Арманда тоже пахло знакомо и приятно.
– Я знаю, что говорю с легкостью по-французски. Потому что некоторые мысли возникают именно на этом языке, – начала она. – Еще я помню, как пахнут розы. Знаю, в каком направлении посмотреть, чтобы увидеть восход солнца, и где оно садится. Но не знаю, какой я человек – добрая или эгоистка. Не помню, какого цвета стены в моей комнате, не помню, как прошла до этого моя жизнь, как я потратила ее годы – с пользой или впустую.
У князя Арманда болело сердце, когда он видел ее спокойное лицо и слушал ее слова. Она как будто пыталась объяснить, почему не может чувствовать к нему дочернюю любовь.
– Я могу тебе дать ответы, но…
Она кивнула:
– Но не станете этого делать.
– Мне кажется, если ты сама найдешь ответы, так будет лучше. Ты сможешь таким образом узнать гораздо больше.
– Наверное. – Она тихонько погладила гладкую поверхность белой сумочки из змеиной кожи. – Я уже поняла, что слишком нетерпелива.
Князь улыбнулся, и Габриела испытала к нему теплое чувство. Она улыбнулась в ответ.
– Я вижу, ты на верном пути.
– И кажется, должна быть этим довольна.
– Моя милая Габриела, у меня нет иллюзий, что ты этим удовлетворишься, надолго не хватит.
Габриела стала смотреть в окно лимузина, который поднимался вверх по серпантину дороги. Повсюду росло множество пальм, их блестящие широкие листья покачивались, л а с к а я взор. Стеной громоздились голые серые скалы, поросшие мхом, в их расщелинах пробивались дикие цветы. А внизу расстилалось море – безмятежно голубое и гладкое, как на картине. Дома из белого и розового камня, похожие на красивые игрушки, прилепились на скалистых выступах.
Все вокруг напоминало сказочную страну. С приближением города она не чувствовала страха, наоборот, ей становилось все спокойнее на душе. Вблизи дома не теряли сказочного очарования. Все они были явно старинными. Они шли рядами, один над другим. Никаких столичной суеты. Никакой спешки столицы. Видимо, эта мысль возникла потому, что ей приходилось бывать в других городах, где здания уходят к небу, а вокруг кипит и бурлит жизнь мегаполиса. Но именно здесь был ее дом. И она с радостью согласилась с этим. Ее дом.
– Вы не хотите рассказывать, какой я была. – Она взглянула прямо в глаза Арманду. – Расскажите тогда о Кордине.
Кажется, ему польстила просьба, она увидела это по довольному выражению его лица.
– Мы ведем род с древности. Биссет – фамилия нашей семьи. Они жили и правили здесь с XVII века. До этого Кордина была под властью то испанцев, то мавров, пока, наконец, не пришли французы. Наша Кордина – порт на Средиземном море, он очень выгодно расположен. В 1657-м один из Биссетов, тоже Арманд, получил право на княжение. Страна стала княжеством и с тех пор находится под нашим правлением. Так будет до тех пор, пока будут наследники по мужской линии. Титул не может перейти к дочери.
– Понятно. – Габриела с надменным видом вздернула подбородок – так хорошо знакомое отцу движение – и добавила: – Хотя я должна только радоваться этому обстоятельству, согласитесь, закон архаичный.
– Ты мне уже говорила об этом.
– Да?
Ее внимание привлекли дети, играющие на зеленой лужайке в парке у фонтана. Потом витрины магазина модной одежды, булочной-кондитерской с выставленными горками белых и розовых сладостей. Перед одним из домов пламенели азалии.