Королевский судья
Шрифт:
— Я от мастера Блаунделя, аптекаря, — сообщил Трелоней, тяжело опустившись на стул. — Это он готовил лекарство для барона Пеккема по рецепту доктора Уэлли. Он поклялся, что в нем не было белого мышьяка, и даже показал мне рецепт, присланный ему доктором. Кажется, доктор Уэлли невиновен. Благодарю вас, что вы сообщили мне о возможности отравления мышьяком. Я попросил еще одного аптекаря провести анализ по запаху в присутствии свидетелей. Белый мышьяк при горении действительно издает характерный запах. Но откуда вам стало об этом известно?
— От друга,
— Вы должны меня с ним познакомить. Смерть барона теперь представляется мне совсем в другом свете. Если это не ошибка врача, то убийство. Кто-то сознательно отравит Пеккема!
— Вы догадываетесь, кто бы это мог быть?
— Нет, — ответил судья, покачав головой. — За последнюю неделю я поговорил со всеми членами его семьи и слугами. И ни у кого не обнаружил мотива для убийства Пеккема. Кроме жены и детей, которые, разумеется, являются наследниками. Но я просто не могу себе представить, что это был кто-то из них.
— Вам нужно отдохнуть, милорд, — настойчиво сказал Ален. — Вы не раскроете этой тайны, если усталость лишит вас возможности ясно мыслить.
— Вы правы. Я очень устал. Но эти мучительные головные боли не дают мне заснуть. Может быть, вы пустите мне кровь?
— Мы как раз находимся в благоприятном для кровопускания знаке зодиака, — согласился Ален. — Я сегодня уже несколько раз делал эту процедуру. На прошлой неделе это было бы опасно.
Хотя Ален скептически относился к астрологии, он, как каждый цирюльник, справлялся о благоприятных сроках для кровопускания, которые приводились в специальных календарях. Ответственность за нежелательный исход операции, проведенной при неблагоприятном расположении звезд, легла бы на него. На такой риск Ален идти не хотел.
Он помог судье снять плащ и жилет и заметил, что льняная рубашка Трелонея на спине и под мышками вымокла от пота, хотя уже несколько дней стояла прохладная погода. Когда сэр Орландо засучил до локтя правый рукав, Ален дал ему палку, чтобы тот мог опереться, если у него устанет рука. Проворный ученик уже принес начищенный латунный таз.
Посмотрев на судью, который от боли закрыл глаза, Аден затянул его обнаженное плечо лежавшим наготове шерстяным жгутом и ударил иглой в выступившую вену. Темная кровь с металлическим стуком закапала в таз.
Трелоней молча вытерпел процедуру, опираясь затекшей рукой на палку. Выпустив примерно двенадцать унций крови, Ален промокнул место укола льняной салфеткой и перевязал рану. Ученик поставил миску на скамью и поспешил принести ослабевшему пациенту укрепляющее вино, стоявшее наготове в кувшине.
— Вам необходим покой, сор, — твердо сказал Ален. — Позвать извозчика?
— Нет, благодарю вас, я приехал в своей карете, — слабым голосом ответил Трелоней.
Очень медленно он поднялся со стула. Ален помог ему надеть жилет. На лбу и висках у судьи блестели капли пота. Цирюльник встревоженно смотрел, как Трелоней нетвердыми шагами шел к двери. У него возникло нехорошее предчувствие.
На следующий день в цирюльню Алена
— Мастер Риджуэй! Вы должны немедленно пойти к нам! Мой господин тяжело болен. Скорее всего его отравили!
Сэр Орландо Трелоней проходил все круги Дантова ада, проваливался в кипящие огнем озера, блуждал по вечному льду, над которым завывал жестокий ветер. Тысячами игл холод впивался в коченеющее тело, но уже в следующее мгновение отступал перед жаром раскаленной пустыни. Горела каждая клеточка его тела, глаза, язык, горло, внутренности… Он жаждал прохлады, а кругом пылал нестерпимый жар.
Над ним склонился молодой ирландец, он смеялся над ним. В его руке полыхал коптящий факел, чье пламя лизало обнаженное тело Трелонея, плоть обугливалась. В ужасе он шумел, кричал, отбивался…
Со всех сторон к нему тянулись руки, давившие его вниз. Он боролся с несметными полчищами врагов, пока один из них не пырнул его ножом. Вместе с кровью силы оставляли его, члены становились все тяжелее, тяжелее, наконец отяжелели так, что он не мог ими пошевелить…
— Успокаивается, — услышал он знакомый голос Алена Риджуэя.
— Да, кровопускание понизило концентрацию яда в голове, — объяснил врач Хьюдж. — Это все испорченная кровь.
Сэр Орландо слышал слова, но не понимал их смысла. Чья-то рука приподняла ему голову, губ коснулась чаша. Безвольно он глотнул, хотя вкус зелья показался ему отвратительным. В нем забродил яд, он подступил к горлу и едва не задушил его. В следующий момент его вырвало, но по губам тек только пенистый желудочный сок, так как он уже давно ничего не ел.
— Слишком мало рвотного антимона, — сказал врач. — Я дам ему еще одну дозу сульфата цинка.
Трелоней слышал возражения цирюльника, говорившего, что пациент слишком ослабеет. Но врач все-таки приготовил лекарство и новую клизму.
И снова в теле сэра Орландо вспыхнуло пламя. Сознание замутилось, попыталось отделиться от страдающего тела и улететь туда, где не было боли. Там его ждала Элизабет, его тихая, мягкая Бет… скоро… скоро он соединится с ней…
Глава пятая
Ален очень не хотел оставлять больного. Но он понимал, что его силы слабеют с каждым часом и времени терять нельзя. Запыхавшись, он вбежал в постоялый двор «У павлина» и спросил у хозяина мистера Фоконе. Тот провел его в комнату на верхнем этаже, где Иеремия, увидев вошедшего друга, удивленно поднял голову от книги.
— Пожалуйста, пойдемте со мной к сэру Орландо Трелонею, — воскликнул Ален, не здороваясь. — Он тяжело болен. Доктор Хьюдж беспомощен, он дает ему лошадиные дозы всех лекарств подряд, лишь бы только сделать вид, будто он не бездействует. Но я убежден: он только убьет судью. Может быть, вы сможете ему помочь. Это справедливый, богобоязненный человек. Его смерть станет тяжелой утратой для судейства.
— Хорошо, пойдемте, — сказал иезуит, собирая вещи. — По дороге вы расскажете мне про болезнь.