Королевский тюльпан. Дилогия
Шрифт:
Рука нащупала рукоять свинцовника.
— Не бойся, он уже с добычей, — крикнул кто-то, стараясь, чтобы голос прозвучал как можно тише.
— Это наша кошка! — согласился другой лепесточник.
И что особенно приятно, донеслось радостное «мьяу!» Паши.
Я повернул голову. Ко мне гордо шествовала Крошка с высоко поднятым хвостом. К ее ошейнику была приторочена небольшая корзинка. Видимо, этого груза моей кошке показалось мало, поэтому в зубах была курица.
Крошка подошла, кинула
— Спасибо! Все хорошо, она своя, — шептал я, поглаживая серую мордочку, в то время как Магали отвязывала корзинку, ругаясь не столь добрым шепотом насчет узлов своего деда, к которым не привыкнуть.
— Вот удача! — заявила подошедшая незнакомая лепесточница. — Господин вельможа, если они ее кушать не намерены, позвольте я супчик приготовлю! Костерочек мы укроем, ни дымка не поднимется. Вам первая тарелка, а им — косточки, потроха.
— Франсю хорошая повариха, — подтвердил Нико.
Я понял, что лепесточница Франсю столь уважительно говорила о Крошке, и затрясся от смеха, до боли в плече. Потом взял птицу за крыло, приподнял, показал Франсю — возьми.
Моя кошка равнодушно отнеслась к передаче добычи — мол, мое дело принести, а там хоть закопайте.
— Между прочим, она считает тебя своим котенком, — неожиданно сказал Нико. — Катланки не любят влезать в курятники и делают это, лишь когда очень надо.
— Откуда ты это знаешь? — спросил я, отметив, что впервые вступил в разговор с принцем.
— Я читал в королевской библиотеке «Либрум, о свойствах, повадках, нравах, проживании, прокормлении, брачевании и расплождении катланков повествующий». Ну, на самом деле, мне прочитали, — заявил Нико и я с удовольствием отметил, что он еще не вышел из возраста, когда честность является ценностью для принцев.
— Катланки — это хорошо, — прервала его Магали. — Костер только осторожней разводите, чтоб супостатам не надымить. И перед супом вскипятите котелок для меня. Еда подождет, раны — нет.
С этим спорить никто не стал.
Магали распотрошила корзину, я сам удивился, сколько в нее вместилось медицинского инвентаря и полезных снадобий. Уже скоро я получил кружку дымящегося напитка, в который дева-доктор влила треть склянки некоего болеутоляющего сна — так она сказала.
— Эй, пострел, — обратилась она к несостоявшемуся наследнику престола, — потом повозишься со своим клопоносцем…
— Это Паши. Паршивец, — уточнил маленький принц.
— …со своим Паршивцем. А сейчас мне поможешь. Воду обеспечь, обычную, руки обмыть.
— Мадам, — заметил я, ощущая приближение глубокого сна, — за обеспечение водой, как всегда, взяло ответственность небо.
И это было так. Тучи наконец-то соизволили пролиться. Некоторое время капли просто стучали по листьям навеса, а потом нашли промежутки и упали на лицо. Несколько секунд спустя они превратились в ручейки.
«Давно в Городе не было такого дождя. Повезло всем, особенно лепесточникам на пустоши», — подумал я, окончательно засыпая. Еще успел запомнить, как Нико под сварливым руководством девы-доктора разматывал мою повязку.
Да, ремесло лекаря ему не помешает. А мне полезно поспать.
* * * * *
Когда я очнулся, то не сразу понял, какое время суток. Было темно, и неспроста: заботливые лепесточники превратили куцый шалаш в почти водонепроницаемую походную палатку. Дождь закончился несомненно — по листьям и кожаным лоскутам, отделявшим меня от небес, ничего не барабанило.
— Очнулся? — спросила Магали, отдергивая полог. И его повесили, молодцы. — Очнулись? — поспешила исправиться она, задергивая занавеску.
— Верните небо, — произнес я сонным голосом, — а также можно перейти на «ты». Согласна?
— Согласна, — ответила Магали, распахивая шалаш.
Спал я долго и крепко: не просто дождь прекратился, но и небо практически очистилось и были видны первые вечерние звезды.
— Лепесточники набрали воду?
— Да, хотя, по их словам, они могут добыть ее и из камня. Давайте… в смысле, давай я посмотрю твою рану. Меня немного удивляет…
— «Удивляет» — смягченный вариант слова «тревожит». — Я попробовал изобразить улыбку.
— Нет, именно удивляет твой пульс и цвет лица. Да, кстати, как ты себя чувствуешь?
— Раненый должен сказать, что слабо, но мне хочется сказать, что лишь сонно, — ответил я, после того как и вправду на миг сконцентрировался, чтобы понять свои ощущения.
Магали приступила к осмотру и, размотав бинт, не удержалась от «ого!». Потом велела:
— Пошевели рукой!
Я выполнил приказ, хотя и без особого энтузиазма. И с трудом сдержал восклицание. Боли не было. Моя шуйца казалась ушибленной, и все же за обеденным столом ей можно было бы доверить вилку. А в бою, если уж совсем припечет, — защитный кинжал.
— Рана почти затянулась, — буднично-успокоенным голосом заявила Магали, — почти не опухла и не краснеет. Выглядит так, будто пуля была извлечена дня три назад, а не три часа. Кстати, а вот так?!
Я сдержал стон, причем без особого труда, хотя пальцы Магали сжали плечо, сдавливая каверну, из которой извлекли злосчастную пулю. Если бы она так жамкнула не раненое плечо, эффект был бы таким же.
— Забавно, — задумчиво сказала дева-врач. — Чем безумнее гипотеза, тем быстрее должна быть проверка. — И умчалась из шатра.