Королевский тюльпан
Шрифт:
Нет, мальчик, бесцветников не существует. Они иногда приходят из других миров. Но не для того, чтобы возглавить Ночных Законников. Для этого полагается здесь родиться. Пришельцы из другого мира живут у нас недолго.
Просто надо уметь дышать так, чтобы обходиться без цветов три-четыре часа. И главный секрет – когда понадобилось вдохнуть, не сидеть в кресле между огромных букетов, как вальяжный обжора сидит возле глубоких супниц и салатниц. Подойти, вдохнуть, лучше всего так, чтобы никто не заметил. И вернуться к своим делам.
Впрочем, если кто-то думает, что я могу дышать без цветов, – пусть думает. Это так же полезно, как если думают, будто ты умеешь читать мысли.
– Брат маршал, я готов к докладу.
– Я слушаю, брат сол, – ответил я с улыбкой.
Город, как и вся страна, уже пять лет живет по законам свободы. Мы все братья, но тот, кто командует над всеми, – маршал. Парнишка мог бы сказать «мар», но понимает, что доклад надо начинать с полной формы обращения. Если еще и умен, то через год будет капитаном Ночной армии – еще одна наша кличка.
Поверь, мальчик, так и будет. Я старше тебя лет на пять, не больше.
– Утром из веселого трактира Уха сбежала девица. Дурочка из предместья, забежала в казарму стражи и объявила, что с ней жестоко обращались. Капрал запер ее и известил нашего Смотрителя квартала.
Я слегка усмехнулся. На самом деле, не стражи, а СЗ, стражей – защитников свободы, но эта шантрапа не заслуживает уважения. При покойном короле-тиране это была стража, ну и пусть так называется.
– Капралу две монеты. Уточнить, что первая за то, что сообщил, а вторая – что Смотрителю, а не Уху. Тот испрыгался у дверей казармы?
– Да, – с усмешкой кивнул парень. – Что делать с девицей?
– Вернуть Уху, – ответил я с незаметным вздохом. – Сказать, что позже я приду и поговорю с ней. Может наказать ее как угодно, хоть отправить на песочек, но она должна остаться живой, целой и здоровой. Нет – я закрою этот веселый трактир.
– Услышал-исполнил, мар, – весело ответил докладчик, представивший рябое лицо Уха, когда передаст приказ-угрозу.
Ухо, конечно, обидится. Но гранд-маршал Ночной армии – я. На выборах мне досталось полсотни сухих лепестков, а он, хоть сулил золото и грозился, получил лишь пять. У нас выбирают честно, так что Ухо может лишь брызгать слюной и мечтать, что со мной когда-нибудь расквитается.
Пусть помечтает.
– Инцидент в квартале Гладиолусов, – продолжил докладчик. – На прошлой неделе сазы сцапали хлебопека – подмастерье донес, что хозяин печет господский хлеб и торгует им едва ли не открыто.
Я опять незаметно усмехнулся. Вряд ли в Городе Свободы есть хоть один булочник, который не печет господский хлеб, хотя обязан печь хлеб Равенства: на половину обычной муки – четверть конского зерна и четверть перемолотой свиной радости. Спасибо, хоть свиная радость без скорлупы.
Когда-то я мечтал и о таком хлебе, всякое было время.
Что же касается статуса булочника, о нем можно не спрашивать. Если бы он был под нашим патронажем, я узнал бы о его злоключениях в тот же день.
– Префект требует от него пятьсот монет, – продолжал парень. – Иначе – год на колесе и закрытие заведения.
Никаких эмоций. Впрочем, нет – небольшая улыбка. Не вскипать же гневом – какая жадность!
– Услышав это, булочник поспешил найти нашего капитана-смотрителя?
– Да, – усмехнулся докладчик. – Капитан ответил ему, что негоже печь свадебный торт после свадьбы, но велел ждать решения.
– Разумно, – неторопливо сказал я. Пусть парень верит, будто я думаю над ответом, тем более я и вправду думал.
Префект округа Гладиолусов жаден и зол. Но ни разу не проявит сильной воли. Он будет жаловаться в Совет Добродетели, не больше того. Или отступит даже не перед клинком – перед тенью клинка.
– Что узнал капитан о булочнике? – наконец спросил я.
– Торгует с крепкой, но небольшой прибылью. У него найдется триста или четыреста монет. Пятьсот не наскребет.
Я кивнул. Хорошо, когда капитаны делают то, что надо, без приказов. Что касается небольшой прибыли хлебопека, то и такая по нашим временам – удача.
– Капитан придет к хлебопеку и возьмет двести монет, а торговец поцелует клинок и произнесет Клятву патронажа. Потом капитан направится к префекту и принесет десять справок от болящих о том, что булочник на самом деле пек целебный хлеб Милосердия по их просьбам. Десяти справок хватит, чтобы закрыть дело. И предложит сто монет. Если префект откажется брать справки и деньги, пусть капитан скажет: вас навестит гранд-маршал. Он просил передать, что был бы рад прийти сразу, но занят очень серьезными делами. Смертельно серьезными. И может оторваться от них только ради дела такой же важности. Под конец можно сказать, что булочник под личным патронажем гранд-маршала, но я уверен, обойдется без этого и префект удовлетворится сотней.
Парень кивнул, улыбнулся и тронул мизинцем гарду своего клинка. Я тоже широко улыбнулся в ответ – префект оценит этот жест.
– Это не последняя новость? – спросил я.
– Да. Есть еще одна, и она тоже связана с девицей.
– Ты не сказал после первой новости, чтобы маршал не подумал, будто у тебя на уме одни девицы? – усмехнулся я.
– Ну да… Но вообще.
– Но ведь у тебя на уме есть девицы? Напомни свое имя, – сказал я, поднялся и подошел к парню.
– Терсан, – неуверенно произнес он. – Да, маршал, есть.
– Так это же отлично, Терсан, – воскликнул я, хлопнув его по плечу и не сомневаясь, что панибратствую с будущим капитаном. – Если на уме не будет девиц, на уме будет смерть, и что в этом хорошего?! Налей себе вина, да и мне заодно. Выпьем за девиц.
Небольшое панибратство – полезный инструмент. Мы же не сазы, которые докладывают, вытянувшись в струнку. Мы друзья и братья. Иногда так и говорим, похлопывая по плечу: «Брат, ступай и умри за наше дело».
Терсан подошел к золотому столику на ножке из клыка морского тигра, поднял графин. На миг я ощутил его сомнения. Налить себе больше, чем маршалу? Вдруг обидится. Налить мне больше, чем себе? Может, я подумаю, будто он хочет меня споить?