Королевский выбор
Шрифт:
Чарити не могла отвести от Рамиро глаз. Принц говорил так, что аж сердце замирало, с такой страстью, с такой силой и убежденностью, что было понятно: для него это больше, чем просто предмет для обсуждения, для него это личное и близкое. Чарити смутилась. Если он так любит свою родину, то он готов пойти на все, чтобы ее спасти. Так зачем принц тратит время, сопровождая Чарити? Чтобы завоевать ее благосклонность, а следом и благосклонность лорда Эверетта? Или он ничего такого в виду не имеет?
— Я вас понимаю, — Чарити встретила
— Я верю, — Рамиро еще раз взглянул на Данте.
— Но я не могу сказать, что чувствую то же самое. Я женщина — и мне суждено покинуть отчий дом, расстаться с прежней жизнью и начать новую. Мне остается лишь молиться, чтобы новая жизнь и новая земля приняла бы меня не хуже родной.
— И я вас понимаю. — Он помолчал. — У меня есть сестра… И она часто говорит мне о том, что ей придется покинуть родину. Только… она этого не хочет.
— Наверное, быть принцессой — это еще сложнее, чем быть девушкой из общества. Выбора нет.
— По законам нашей страны и женщина из королевской семьи может занять трон: дети воспитываются одинаково, без различий на пол.
— Возможно, от этого вашей сестре еще сложнее, — задумчиво произнесла Чарити. — Она могла бы стать королевой, она воспитана как королева, но ей придется уехать в чужую страну, стать супругой какого-нибудь принца, сидеть дома и растить детей.
Рамиро еле заметно пожал плечами.
— Пока преемник не назван — никто из возможных наследников не покинет остров. Разве что на время, на очень короткое время. У моей сестры все еще есть шанс стать королевой.
— А она этого хочет?
— Она просто любит Фасинадо и желает нашей стране процветания. Если для этого ей нужно будет выйти замуж и уехать — она так и сделает.
— Я ей не завидую. И завидую, — призналась Чарити. — Я жалуюсь, что не имею воли, — так ваша сестра еще более узница.
— А почему завидуете? — полюбопытствовал Рамиро.
— У меня нет ни малейшего шанса избавиться от оков. А ваша сестра может стать королевой, хозяйкой самой себе и повелительницей своей земли.
— Я понимаю. — Принц все так же внимательно смотрел Чарити в глаза, словно хотел проникнуть в душу. Она не отводила взгляда, будто утонув в его зеленых глазах. Мгновение длилось и длилось, натягивалось, грозя разорваться, как перенапряженная тетива лука. В глазах принца было что-то неотвратимо притягательное, обжигающе сильное, что-то завораживающее — это что-то манило Чарити и заставляло пытаться понять, пытаться помочь… Хотя чем она может помочь ему?
Вопроса, почему она хочет помочь ему, у Чарити не возникло.
Глава 6
Словно не желая прерывать молчание, словно боясь разрушить что-то неуловимое, принц протянул Чарити руку, и она доверчиво вложила свою чуть
— Добрыми делами можно навлечь на себя ненависть точно так же, как и дурными, — проговорила Чарити, увидев, куда ее привел Рамиро. Кенотаф Макиавелли.
— Люди по натуре своей таковы, что не меньше привязываются к тем, кому сделали добро сами, чем к тем, кто сделал добро им, — процитировал в ответ принц.
— Кто хочет жить в мире, тот должен готовиться к войне, — решила не уступать в этом соревновании образованности Чарити.
— Лучше проиграть со своими, чем выиграть с чужими, ибо не истинна та победа, которая добыта чужим оружием, — Рамиро тоже не собирался уступать.
Чарити помедлила. Следующая цитата, что ей вспомнилась, могла прозвучать весьма двусмысленно, учитывая положение принца. С другой стороны… И тут ей на ум пришло более подходящее изречение, которое уж точно никого не обидит.
— Государь должен также выказывать себя покровителем дарований, привечать одаренных людей, оказывать почет тем, кто отличился в каком-либо ремесле или искусстве. Он должен побуждать граждан спокойно предаваться торговле, земледелию и ремеслам, чтобы одни благоустраивали свои владения, не боясь, что эти владения у них отнимут, другие — открывали торговлю, не опасаясь, что их разорят налогами; более того, он должен располагать наградами для тех, кто заботится об украшении города или государства.
Принц едва заметно улыбнулся, словно каким-то образом сумел уловить причину колебаний Чарити.
— В наши времена уже очевидно, что те государи, которые мало заботились о благочестии и умели хитростью заморочить людям мозги, победили в конце концов тех, кто полагался на свою честность.
Чарити едва истерически не хихикнула. Это были именно те слова, которые она не решилась произнести. Ну что же, теперь стоит применить пробный камень, может быть, удастся понять, что у принца на уме.
— Цель оправдывает средства.
Принц молчал, глядя на кенотаф того, чьи мысли и высказывания они сейчас цитировали. На классическом саркофаге сидела Дипломатия со всеми своими регалиями, опираясь на щит с рельефным портретом Макиавелли. Наконец Рамиро ответил:
— Знаете, эти слова часто приписывают Макиавелли — и они вполне в его духе. Многие бездумно повторяют их, считая, что это оправдывает их дурные поступки. Иезуиты написали это изречение на своих знаменах. Но вряд ли кто из них понимает всю суть. Эти слова — не индульгенция совести, не позволение творить зло, прикрываясь благой целью. Это всего лишь констатация жестокого факта: часто приходится делать то, что должен, поступаясь своей душой и своей честью ради общего блага. Но этим ты причиняешь зло только самому себе. Только себе. В этом смысле, конечно, цель оправдывает средства. Но только так.